Проживаю в Швеции, родом из Казахстана. Пишу стихи на разные темы. Тема любви и добра занимает особое место в моем творчестве. Последние два года пишу прозу. Творчество стало важной и неотъемлемой частью моей жизни. Являюсь автором книги «Судьба. Бог-есть Любовь». Написала роман «Возвращение в рай» и сборник стихов «Если сможешь, сделай чудо», пока неизданные. Своими произведениями пытаюсь достучаться до сердца каждого читателя и напомнить о том, что любовь и есть, то самое уникальное и великое чувство способное изменить человека и весь мир вокруг него. Люблю писать картины, увлекаюсь фотографией. Желаю всем участникам конкурса удачи!

Отрывок из произведения «Судьба. Бог- есть Любовь»

• Айсауле, я всегда хотела спросить, почему твои стихи всегда грустные. Я вижу, что в них много смысла, но они очень грустные.
• Я не знаю, мне кажется, и в грусти есть своя красота. Это как осень! Осенью многим становится грустно, и все считают её порой дождей и разочарований, но это не так. На самом деле, осень – это пора любви, это пора делать выводы всем проделанным за год делам, это пора откровенного разговора с самим собой, когда человек, наконец, начинает понимать истинную сущность вещей. Венера внимательно её слушала и поражалась ходу мыслей девочки, которая учится ещё в школе.
• Ты знаешь, Венера, иногда только так можно достучаться до людей, чтобы они поняли важные вещи в своей жизни. Это, например, как дерево сакура, что расцвела в яблоневом саду.
• Сакура, в яблоневом саду? Как красиво, Айсауле.
• Яблоневый сад рос недалеко от шумного города, и люди приходили туда поесть этих сладких душистых плодов, просто отдохнуть. Там были и старики, и дети, и влюблённые пары гуляли, держась за руки. Но вдруг одному человеку взбрело в голову, что яблоневый сад нужно вырубить и построить там современные высотные дома. Другие поддерживали его и говорили: «Ну, конечно, это правильное решение», забывая о том, что каждое деревцо росло годами, чтобы потом приносить плоды. Только одна девочка кричала всем, что этого нельзя делать, но её никто не слушал, тогда она заплакала, и слеза её упала на землю. А на следующее утро, всего за одну ночь, там выросло необычное для наших земель деревце, и это была сакура. А когда она зацвела, люди стояли перед ней и загадывали свои желания. Тут же, этот чудесный сад огородили и передумали вырубить и назвали его пристанищем ангелов. Так и выжил этот яблоневый сад. А люди с тех пор ходили туда – в поисках счастья и обязательно какого-то нового чуда.
• Как интересно, Айсауле, – тихо сказала Венера, боясь прервать её.
• Венера, просто люди не понимали, что сам яблоневый сад и был чудом, и пока сакура не расцвела, они этого не замечали. Так и в жизни нашей мы ждём всё время чуда, а оно совсем рядом с нами, мы просто перестали видеть его.
• Айсауле, какая ты умница, – сказала Венера и взяла в руки дневник.
• А можно мне прочитать твои новые стихи? – спросила она.
• Да, конечно, – ответила Айсауле. – Они называются «Если сможешь, сделай чудо!». Венера стала читать вслух:

«Новый год! Ненавижу тебя, Новый год»! –

Прошептала она. Подошла к окну, а там…

Тихо кружит снег и вьюжит, укрыв покрывалом дома.

Слез её никто не увидит, не обнимет, сказав: «Ну, мам…!

Что ты плачешь, родная, не надо, за улыбку твою всё отдам».

Новый год! Ненавидит она Новый год!

Все друг другу готовят подарки и скупают всё на пути.

Только вспомнит ли дочь о маме, скажет ли в трубку «не грусти?».

    Вышла замуж, укатила в Монако и живет припеваючи там.

    Только ангел-хранитель знает, как сердцу больно по ночам.

    Новый год! Ненавидит она Новый год!

   Оттого, что одна в своём мире, она к празднику печёт пирог.

   А кому-то в шикарной квартире, даже вспомнить невдомёк.

  Мама ждет звонка из- заграницы, лишь бы голос услышать родной.

  А соседям плетет небылицы…. Неужели не вспомнят её?

  Новый год! Ненавидит она Новый год!

  Достает посылку заморскую, в ней сапожки на каблуках.

Видно дочь забыла, что мама ходит с палочкой в руках.

Отнесет она их соседке, той студентке, что бегает к ней.

Иногда вечерами болтают они, как подружки…, и на душе веселей.

Новый год! Ненавидит она Новый год!

Вот включает опять телевизор, на часах ещё только пять.

Там ведущие, красиво, речь толкают…, их не унять.

И плевать они хотели, что гроши наскребли старики,

Чтобы как-то праздник отметить. Старики, вы простаки!

Новый год! Ненавидит она Новый год!

В тишине одна, рыдая, плачет женщина – просто мать.

Обнимая фотона память, что прислали ей год назад.

А на снимке, улыбаясь, дочь держит мальчика на руках.

 Хоть бы раз, обнять ей внука! Вот опять слеза на глазах.

Новый год! Ненавидит она Новый год!

Скоро стрелки настигнут «12, но нет смысла садиться за стол.

Опускаясь в кресло скрипучее, она взглядом уткнулась в пол.

«Новый год! На меня не сердись, ты ведь праздник, любимый, детей» –

Прошептала она чуть слышно: «Если сможешь ты сделать чудо,

Сделай так, чтобы стали добрей, дети наши и дети наших детей.

Если сможешь, сделай чудо!».

Новый год! Новый год! Фейерверки, салют и страстей накал.

На экране ярком мелькают лица, поднимая шампанского бокал.

Поздравления, радость, улыбки и смех, Новогодняя толчея…

Только в эту минуту, убитая горем, мама чья-то молча сидела.

Новый год! Новый год! Вот снежинкой белой кружа,

Ударяясь о хлопья снега, полетела вверх не спеша, душа.

«С Новым годом, мои дорогие! Как же счастлива я…,» – кричала она,

Но не слышал никто и не видел паренья. Там, внизу, опять суета.

Та студентка, встретив праздник с семьей, побежала вниз – влюблена!

Ждал парнишка её у подъезда дома, алых роз букет теребя.

У квартиры той милой старушки, вдруг забилось сердце в груди.

Там стояла дочь, вся в алмазах сверкая, и кричала: «Мама, прости!».

Ненавижу тебя, ненавижу и я тебя Новый год, ненавижу!  –

«Разве знала ты, – «дочь любимая», – ведь делилась она всем со мной.

Где ж была ты всё это время? Ведь жила она в мыслях с тобой».

– «Я хотела сюрприз сделать маме, без звонка решила вот так…

Я подарков ей накупила, кто же знал, что будет так!».

Новый год! Ненавидит она Новый год!

Ведь теперь её маму милую, даже чудо из чудес не вернет.

«Новый год! Мой Новый год! Не держи ты зла на людей.

Будто ты виноват в их горе? Подари нам удачу скорей!».

Этот стих, как сюжет фильма, правда, там счастливый конец.

Ну, а здесь, вот так получилось, чтоб затронуть струны сердец.

Чтобы понял каждый, читая, «обижать маму – значит, просто убить».

Никогда не понять нам с вами, как же Мамы умеют любить!

«Новый год! Если сможешь ты сделать чудо, Сделай так, чтоб стали добрей, дети наши и дети наших детей.

 Если сможешь, сделай чудо!».

Кто сказал, что в жизни не бывает ангелов?

Ангелы – это наши Мамы! Просто, в жизни мы не видим их крыльев!

Когда Венера закончила читать, слезы её капали прямо на тетрадь. Она вдруг представила на мгновение, что это могла бы быть и её мама, вспомнила про сапожки на каблуках, что подарила ей недавно. Что на долгое время забыла о своей маме и подолгу не навещала её. Ей показалось всё знакомым и эти бриллианты, что сверкали всегда на ней…

(14 оценок, среднее: 2,07 из 5)
Загрузка...

В детстве много переезжали с семьей по территории тогдашнего СССР. Жили в Брянске, Краснодаре, Овруче, Пушкине. В старших классах школы приехали жить в Минск (Беларусь). Училась режиссуре в Белорусской академии искусств. Снимаю документальное кино. В последнее время пишу стихи.

Отрывок из произведения «Трубочист давно построил плот и вдаль уплыл…»

***

Словно разбивая толстый лед руками

Жизнь проникала в небосвод

И трубочист давно построил плот

И вдаль уплыл

И там обрел покой и радость

И шли все лесом

И оседали в городах

Подобно маленьким кротам

Уныло ищущим приют

И несмотря на слепоту

Грызущим землю

Чтоб продолжить ход в реальность

И всюду вязкость слов и грязи

И много трещин на губах

Так и слова порой трещали

Не выдержав напор желаний

Проникнуть в умы чужие и сердца

Моль поедала старые шинели

Уничтожая следы смерти

Грязи

И разрывала невзначай тугую  нить

Как чью-то память вновь мешающую жить

В игру играли многие

Сплотившись

Одни и те же вновь оказывались лишними

Одни и те же раздавали

По берегам реки бродили те

Кто не играл

И таяли в дыму

В тумане

В вечере

Спешащем в темноту

Где можно спрятаться и раствориться

И просто быть

Подобно смерти

Маячащей

То впереди

То позади

И в душных

Принимающих  любых жильцов квартирах

Включался свет

И усыплял он беспокойство

Словно давал ответ

И часто раздавались крики

И рождались

Младенцы у людей

И свет вдруг опускался им на лица

Рождая сбоку тень

И крест

Вновь позолотой был распят

И одиночеством блестел

На голой

Дающей холод комнатной стене

Как будто никогда не находилось места

Кресту распяться на спине

***

Мы между сутью непонятной,

Между  шкафами и шагами антилоп,

Которые скрываются за картой

И, взяв лопату, копает рядом с ними червь, нахмурив лоб.

На небеса до неприличия горбатый

Карабкается синий человек,

Испивший синь и море во сто крат.

Посмотришь на него, да просто смех и грех.

И снег ничем не отличить от ваты.

Мы где-то там, где  тихо плачет  смерть,

Как-будто бы  ни в чем  не виновата.

Огромный ластик стонет, желая  все стереть.

И кто-то там вдали висит распятый.

Все дружно в ряд идут кино смотреть.

И через лупу смотрит продавщица мято

В полете мотыльков и пуха ввысь за жердь.

Сквозь зубы  тетя продавщица  шепчет

И разлетается по миру шерсть.

И если те, кто зажигал гранаты,

Ушли испытывать на стойкость мелких крыс,

То лепесткам цветков вольготно пахнуть

Досталось в плоскости унылых крыш.

И тьма спустилась, словно все в утробе

Сегодня оказались у кита.

Да, ничего, три дня в утробе был  Иона

В предчувствии явления Христа.

Да, ничего, что корни Мандрагоры

Со всех сторон протяжно голосят.

С ума всех проходящих мимо сводят

Все это сон всеобщий. По улице ведут куда- то

Толпу счастливых октябрят.

И исчезают те за горизонтом,

Как выводок откормленных утят.

И разговаривает Бог с теленком о том,

Куда все листья скоро улетят.

И вспоминает, как был сам ребенком

И думал, что часы всегда стоят.

И в этом перезвоне громком

Летят вдаль лебеди. Прекрасные. Летят.

И мы с тобой стоим на чем-то тонком

И звезды, глядя вниз, готовят свой обряд.

***

Так тепло и свежо.

Всем вольготно.

И птицам и людям.

Все ныряют безропотно в утро.

В эту зелень

Шуршащую стих небесам.

И рассвет,

Окруженный полетом стрекоз,

Опускается в лоно смутившихся роз.

К солнцу тянутся вновь незабудки,

Гладь тревожа,

Проплывают под ивами утки.

Все прекрасно,

Все очень всерьез.

И луч солнца проходит все стекла насквозь.

И в росе отражается облако-лань.

И дрожит от признанья туманная даль.

И земля,

Как порог нежно-синих небес,

Оживает,

Качая верхушками лес.

Солнце тихо гуляет по сонным домам.

Это утро, танцуя, спускается к нам.

***

(11 оценок, среднее: 2,18 из 5)
Загрузка...

Поэт, писатель, модель, актриса, исполнитель. Творчеством занимаюсь давно. На данный момент снимаю свои музыкальные клипы, пишу сценарии, записываюсь в студии.

Отрывок из произведения  «Родина»

Омск, я тебя люблю

Чтобы понять, насколько город дорог,

Нужно пройти сотни дорог.

Только когда на сердце легкий холод.

Хочется снова шагнуть на порог.

Хочется снова пройти по проспекту,

Мимо Собора и дома кино.

Вновь испытать чувств целый спектр.

И улыбнуться, увидев букву «Метро».

Встретить друзей, что росли с тобой с детства

И у фонтана с гитарой зажечь.

Чтобы кругом лилась ваша песня,

Чтобы смогли все вместе допеть.

Город Омск просыпается с новым рассветом,

Город Омск погружается ночью во тьму.

Он живет, каждый день счастьем нашим согретый,

Город Омск в моем сердце – тебя я люблю!

Когда грусть на душе – вспоминаешь студента,

Как спешил на автобусе в корпус другой.

И учил досконально зачет до рассвета.

И, довольный ответом, спешил вновь домой.

Как хотел ты однажды порвать все страницы,

Все, что связано с Омском, взять, зачеркнуть.

Собрать вещи в дорогу и молча проститься.

Не сбежать от себя, знаешь, в этом вся суть.

А вокзал весь в огнях – сколь историй он видел:

Слезы встреч, расставаний, молитвенных строк.

Город Омск, неужели тебя он обидел?

От тебя все зависит, помни этот урок.

Мама

Я была не права, мама…

Ты прости, что поняла поздно…

И на сердце твоём рана,

На ресницах моих – слёзы.

Между нами года, страны,

Я мечтала так стать взрослой…

Я была не права, мама…

Ты прости, что поняла поздно…

Куплет I:

Мама, я была не права…

Дождь заплачет со мной этой ночью.

Позабыли меня все друзья,

Те, кем дорожила я очень…

Пустая квартира, пустая и я,

Когда-то веселая дочка…

Нет на свете дороже тебя,

Вернуть всё назад хочу очень…

Куплет II:

Почему я была так глупа?!

Я лишь слышала то, что хотела…

«Ты поймешь, лишь прошедши сама»…

И как с ветки листок я летела…

Мама, мне плохо одной –

Любви мне твоей не хватает.

Догорает свечи огонек,

И жизнь моя медленно тает…

Берёзонька

Поговори со мной, березонька, прошу,

Ты знаешь, мне с тобою так спокойно.

Хотя без слов ты понимаешь, что люблю,

И всё, что я скажу, быть может, несерьезно.

Ведь я тебя так крепко обниму,

И ты сама мне в душеньку заглянешь,

И мысли все прочтешь, как на духу,

И, ветками обнявши, зарыдаешь.

Поплачем вместе, просто, обо всём,

Что было или не было, иль будет.

И постоим, вот также – под дождем.

Он постепенно мой пожар внутри остудит.

И растворится также, невзначай,

Как появился… Радуга на небе…

Я позже вновь приду к тебе «на чай»,

Спасибо, что есть ты, березонька, на свете…

(11 оценок, среднее: 1,82 из 5)
Загрузка...

Елена Росес, детский поэт и писатель. Родилась и живу в Москве. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького (семинар Романа Сефа). Член Союза писателей России. Финалист конкурса «Новая детская книга – V». Победитель III Международного литературного конкурса имени Александра Куприна в номинации «За лучшее произведение для детей». Награждена Медалью А.С. Грибоедова от МГО Союза писателей России и Союза писателей-переводчиков. Имею публикации в литературных сборниках и журналах — «Мурзилка», «Кукумбер», «Миша» и пр.

Отрывок из произведения Сборник стихов для детей «Червяки и улитки»

ЧЕРВЯКИ и УЛИТКИ.

Улиточная песенка.

Улиточная песенка

почти что не слышна.

Ведь очень-очень тихая

и нежная она.

Поет весь день Улиточка:

«Ла-ла, ла-ла, ла-ла!»

Ведь делаются с песенкой

быстрее все дела.

Ползет, поет Улиточка,

урчит себе под нос.

А что это за песенка?

Большой-большой вопрос!

Я вам могла бы рассказать,

о чем поется в ней.

Но я храню секретики

своих больших друзей!

Стихотворение о том, как я стану знаменитым.

Ищу я дружбы с Червяком

одним определенным.

Ищу я дружбы с Червяком –

поэтом и влюбленным!

Но я встречаю, как на грех,

Червей иного рода,

которым важен лишь успех

и знатная порода.

А я мечтаю приютить

искателя-поэта,

чтоб вместе по лесу бродить

и сочинять сонеты.

Чтоб вместе грезить при луне

за чашечкой компота.

Детишки, откопайте мне

такого стихоплета!

С таким поэтом-Червяком

нахлынет вдохновенье.

И будем мы писать вдвоем,

писать до посиненья!

Об этом сразу без вранья

напишут все газеты.

И наконец-то стану я

всепризнанным поэтом!

Улитке не нравились люди.

Улитке не нравились люди,

которые ходят в ботинках,

которые ходят в галошах,

и в тапочках, и босиком.

Улитке не нравились люди,

которые просто гуляют,

которые бегают, скачут,

которые ходят пешком.

Улитке не нравились люди,

которые бродят по парку,

которые топчут газоны

и думают что-то свое.

Улитке не нравились люди —

ни маленькие, ни большие,

ни толстые и ни худые,

ни грустные и ни смешные,

за то, что не видят ее!

Объявление в газете.

В газете объявление:

«Прошу у всех прощения,

кому вчера, в седьмом часу,

Улитка встретилась в лесу

и ноги отдавила.

Простите, я спешила!»

     Караван Улиток.

Вот идет караван Улиток,

словно бусы на длинной нитке.

Вот идет караван Улиток

по приказу другой Улитки.

Впереди вырастают горы.

Только их не пугают горы.

Вот идет караван Улиток

через реки, моря, озера.

Вот идет караван Улиток

больше месяца, больше года.

Вот идет караван Улиток

из соседнего огорода.

Вот идет караван Улиток,

как верблюды идут в пустыне.

А идет караван Улиток,

чтобы съесть в огороде дыню.

Об одном знакомом Червяке.    

ЧуднЫе червяки

бывают иногда.

Знакомый мой Червяк

считал, что я – еда!

Он грыз мои носки,

кусал исподтишка.

И мог бы проглотить

меня наверняка!

А в жаркий летний день

бывало, что порой

знакомый мой Червяк

охотился за мной.

Он прыгал на меня

и лаял, как бульдог.

Я это все терпел,

но выдержать не смог.

И от таких затей

сбежал подальше в Крым,

где стал я одинок,

угрюм и нелюдим.

При виде Червяков

икаю и дрожу.

И  дружбу с этих пор

с Червями не вожу!

         Мой домашний Червяк.

Мой ручной, мой домашний Червяк

вдруг повадился делать вот так:

только выйдем с утра за порог,

только двери запрем на замок,

вырывает из рук поводок

и ползет от меня наутек!

Он пугает соседских собак.

Он кусает за лапы дворняг.

И на бедных прохожих потом

он рычит и виляет хвостом.

Нас боятся уже даже дворники.

И теперь мы гуляем в наморднике!   

Таинственная задачка.

Улитки и Червяки

в общении нелегки.

Улиткам и Червякам

гораздо сложнее, чем нам.

И пусть они очень в природе нужны,

и пусть они даже ученым важны,

но все же Улитки и Червяки

почти никому не видны!

Вот бы была на свете

такая волшебная лейка –

полил на Улитку, и стала она

размером, как канарейка.

Вот бы решалась эта

таинственная задачка:

как сделать так,

чтобы вырос Червяк,

как маленькая собачка?

И все бы вокруг изменилось.

И стал бы наш мир таков –

водили бы дети на поводках

Улиток и Червяков!

МАЛЕНЬКИЕ ЗВЕРИКИ

         Кочерявки.

У маленькой Козявки

с веселым голоском,

У маленькой Козявки

с коротким хоботком,

с единственным на темечке

кудрявым волоском,

пропали Кочерявки

с высоким каблуком!

Козявка их носила

и даже в них спала.

Козявка их любила –

и в этом все дела!

И вот они пропали –

ну, как же, как же быть?

Куда-то вся пропала

Козявочная прыть.

Ведь в Кочерявках было

так весело скакать,

и прыгать выше крыши,

и землю ковырять.

Кривляться, кувыркаться,

кружиться и кружить.

Без милых Кочерявок

Козявке не прожить!

Мы скажем: «Ну и драма!» —

Козявке с хоботком. –

«Не кочевряжьтесь, дама!

Ходите босиком!»

Доказано наукой,

что для Козявьих ног

полезны дождь и слякоть,

а также пыль дорог!

Животное — животинка.

Животное-животинка

вылезло из ботинка,

прыгнуло на потолок,

спряталось в уголок.

Животное-животинка,

махровенькая спинка,

тонкие лапки и носик-

есть у него вопросик.

Почему же его не любят

ни взрослые и ни дети?

Почему же его не любит

никто на всем белом свете?

Только его заметят,

кричат: «Догоняй! Лови!»

Животное-животинка,

не хватает ему любви!

Бедный маленький зверик –

грустный и одинокий.

В этом огромном мире

люди с тобой жестоки!

Никто тебя не согреет.

Никто не хочет такого

держать вместо собачки,

любить, словно родного.

Только его увидят,

рукой по нему – хлоп!

Маленькая животинка!

Бедный вонючий Клоп!

Хвалебная Ода Инфузории Туфельке.

Пускай завистники твердят нередко,

что Инфузория – всего лишь клетка.

А я отвечу, их не замечая:

«Всего лишь клетка – но зато какая!»

Я посвящаю Вам свои странички!

О, эти жгутики! И, о, реснички!

Я б любовался Вами, сколько мог,

ведь не галоша Вы и не сапог!

У Вас харизма есть и цитоплазма.

Я восхищаюсь Вами до маразма!

У Вас большое щедрое ядро,

оно мне дарит радость и добро.

У нас, людей, подагра и мозоли.

У Вас — одни сплошные вакуоли!

И на людей совсем Вы не похожи –

ведь нет у Вас ни рожи, и ни кожи.

И я волнуюсь, отирая лоб,

когда любуюсь Вами в микроскоп!

Знакомством с Вами я горжусь! Еще бы!

Вы не какая-нибудь там  Амеба

Обыкновенная!

Маленькие Зверики.

Маленькие Зверики

ходят босиком.

Маленькие Зверики

бегают гуськом.

Заведу я Звериков,

буду их кормить.

Буду гладить Звериков.

Буду их любить.

Скоро станут Зверики

ласковей хотят.

Ведь зверюшки малые –

все любви хотят.

Ты не бойся, бабушка,

не волнуйся, дед!

Маленькие Зверики

не приносят бед!

Будут жить в коробочке,

лапками стучать.

И в такой компании

можно не скучать.

Раз не разрешается

мне купить щенка,

значит буду Звериков

я растить пока!

     Паучки-Арахниды.

У Паучка тельце бархатное.

У Паучка ножки-прутики.

А как он ловко ими работает,

такими тоненькими и гнутенькими!

У паучка шерстка жесткая.

У Паучка брюшко ворсистое.

А если пальцем его потрогаешь –

такое толстое и мясистое!

У Паучка глазки-бусинки —

такие маленькие окуляры.

И пусть они совсем малюсенькие,

зато их целых четыре пары!

У Паучка паутина тонкая,

почти невидимая на травке.

А все потому, что у Паучка

есть паутинные бородавки!

Когда я вырасту,

стану зоологом.

Хочу изучать паучиные виды.

Буду я вас собирать и исследовать,

мои Паучки-Арахниды!

У КАЖДОГО МОРЯ…

   Морская раковина.

На песке лежит страна.

Очень старая страна.

Из известняка и мела

в море выросла она.

Можно пнуть ее ногой.

Можно взять ее домой.

Можно даже вверх подбросить

и поймать одной рукой.

Только надо не забыть,

очень надо не забыть,

что внутри страны чудесной

кто-то слабый может жить.

И ему его страна

больше всех нужна!

             У каждого Моря.

У каждого Моря свой собственный голос,

который рассказывает капитанам,

будет ли буря, попутный ли ветер,

долго ли плыть к неизвестным странам.

У каждого Моря глаза разноцветные –

один голубой, а другой фиолетовый.

Глаз фиолетовый любит подмигивать,

а голубой улыбаться приветливо.

У каждого Моря свой собственный запах.

Сердитое Море пахнет тиной.

Веселое Море пахнет солнцем.

А Море Малиновое – малиной.

У каждого Моря своя улыбка.

И если Вы с Морем давно знакомы,

оно улыбаться Вам будет тихо

до самого дома.

                    Мечта.

Я хочу, чтобы все ракушки на свете

стали одной большой ракушкой.

Я бы сложил в нее все игрушки,

книжки, свою любимую кружку,

поставил кровать. И как раз после ужина

уходил туда жить –

один, как жемчужина.

(14 оценок, среднее: 2,14 из 5)
Загрузка...

По образованию инженер, по велению души — чуть-чуть детский писатель. Люблю придумывать сказки и просто забавные истории для детей. Есть публикации в детских журналах и сборниках сказок и рассказов для детей.

Отрывок из произведения «Как стать настоящим котом»

— Родиться красным котом – что может быть хуже?! – плакал голос у реки.

— Например, родиться желтым котом, — из зарослей травы, что беспорядочно росла вдоль берега, выбрался кот цвета лимона.

— Или зеленым! – весело подхватили из ближайшего куста сирени.

— Да ваши-то цвета чем плохи? – окинул недовольным взглядом пришельцев кот-плакса. Он не любил, когда ему мешали страдать.

— А твой чем? – вопросом на вопрос ответил Желтый.

— А тем, — хмуро пояснил Красный, — что меня боятся дети! Люся Крюкова полдня меня из кусочков бумаги клеила, даже гулять не пошла! И все для того, чтобы пугать мной младшего брата!! И он ИСПУГАЛСЯ!!! С криком «А-а-а, Бабайка!» мальчишка выкинул меня из окна!!!

— Эка невидаль, — беспечно хмыкнул Зеленый кот, — меня вот тоже выбросили! Оля Криворукова. Сначала, правда, она меня сшила, на уроке труда. Как обычно, кое-как. Из зеленого (!) бабушкиного халата.

— Тема урока – «Кот»! – сердито сказала ей на это учительница, — а вот это! — «трудовичка» ткнула меня в бок наманикюреным пальцем, — это не кот! Это … это … марсианин какой-то! – и влепила бездельнице в дневник жирную «двойку»

— Ну, все, не видать мне теперь велосипеда, как своих ушей, — мрачно буркнула Олечка и посмотрела на меня так, будто я был в этом виноват.

— Ага, самосшился, — хихикнул «лимоновый».

Зеленый неодобрительно посмотрел на нового знакомого и продолжил:

— В общем, Оля, как только за ворота школы вышла, раскрутила меня за хвост и запульнула в белый свет, как в копеечку!  До Марса, конечно, не добросила, только вот до этого сиреневого куста.

— Эх, вы, неудачники! – хихикнул желтый кот и гордо добавил. – Меня вот никто не выбрасывал! Я сам потерялся!

— Так-таки сам? – не поверил Красный.

— Сам! – важно кивнул Желтый и вздохнул, — просто мне очень не нравилось, что девочка Леночка меня все время роняла.

— Бу-бух! – радостно смеялась малышка и разжимала ручки. И я больно шлепался на дорогу! – пожаловался кот и потер бока. – А последний раз она уронила меня в лужу, особенно грязную и глубокую. Я, как на дно упал, так решил не всплывать. Всеми лапами за какой-то камень на дне уцепился. Ну, мама с Леночкой потоптались-потоптались и пошли другого «бубуха» покупать. А я не успел выбраться на сушу, как тут же едва на городскую свалку не угодил. Школьники «рейд чистоты» проводили. Хорошо, что какая-то Дарья Николаевна меня у них отобрала и положила на край дороги.

— Игрушка хорошая! – строго сказа она. – За ней обязательно вернуться!

Понятное дело, я не стал дожидаться, когда за мной вернутся, а поскорее спрятался вот в этой траве.

— Значит, ты Бубух, — кивнул Зеленый кот, — ну, а я тогда Марси. Сокращено от Марсианина, — пояснил он.

— Ну…а меня …ладно…так и быть, — нехотя буркнул Красный, — зовите Бабайкой … чего уж …пусть…

— Ну, вот и познакомились! – радостно воскликнул Зеленый, — Марси, Бубух и Бабайка …

— … три бездомных кота! – хмуро закончил Красный «пугатель детей».

—  Ну, не таких уж и бездомных, — заспорил Зеленый, — у меня, например, есть дом! Только он на Марсе. Вот я найду «трудивичку» и спрошу у нее, где этот самый Марс!

— А я родился на игрушечной фабрике, — сообщил Бубух и, упав на спину, показал новым знакомым приклеенный к задней лапке ценник. – Во! Здесь все написано!

Ценник был такой грязный, что Марси с большим трудом удалось разобрать, что сделан Бубух в Нижнем Новгороде. А Бабайка, как оказалось, вообще читать не умеет.

— Вот туда и отправлюсь! – решительно сказал Бубух, — подкрасят меня там, вмятины подправят …

— А я в деревню пойду! – объявил Красный кот. – Устроюсь пугалом на огород. Я подумал, что раз меня брат Люси Крюковой испугался, то, может, и вороны будут бояться!

— Каррр! – насмешливо ответили с ветки дуба, что рос неподалеку, и в Бабайку полетел желудь.

— Не будут, — фыркнул Марси и вернул желудь вороне. Та обиделась и улетела.

Коты проводили ее взглядом.

— Да ну их, ворон этих, – сказал Бубух, — давай, со мной, в Нижний Новгород!

— Или со мной – на Марс! – подхватил Зеленый.

Но Бабайка отрицательно помотал головой.

— Если с воронами не получится, я в деревенском доме пригожусь — буду мышей ловить! Кот я или не кот?!

— Не кот, — хихикнули рядом и откуда-то из-под земли выскочил серый мышонок. За ним показался еще один, и еще…. И даже пара старых крыс приковыляла. Они окружили трех приятелей и стали потешаться над ними.

— Ну, и уродцы! – покатывались они со смеху.

Друзьям стало очень обидно. От возмущения они выгнули спины и рассерженно зашипели на серых обидчиков. Но почему-то вместо того, чтобы испугаться, мыши окончательно развеселились.

— Это кто тут обижает моих братьев?! – серый пушистый кот ухватил за хвост самого нахального мышонка.

— Мы не знали, что это твои братья, Гарольд! – пропищал тот, — вы совсем не похожи!

— Да-да, не похожи! – закивали остальные мыши, а две старые крысы прибавили: — Мы плохо видим!

— В ББК мы все братья! – грозно прищурился тот, кого назвали Гарольдом.

— А что такое ББК? – заинтересовалась одна из крыс.

— Братство Бездомных Котов, — сурово сдвинул брови серый кот.

— Но они совсем не похожи на котов, — робко возразил все еще зажатый в могучей кошачьей лапе мышонок, — на настоящих котов! Этот вот, например, из бумаги…

— А тот из старых тряпок, — подхватил его приятель.

— И вообще красных котов не бывает! – загалдели остальные мыши.

— И зеленых! …

— И желтых!..

— И шипят они совсем не страшно, не как коты, а как испорченный водопроводный кран! – хихикнул самый маленький мышонок.

— Они не настоящие! – хором закричали мыши.

— Да что вы понимаете в «настоящности» котов? – с горечью воскликнул серый кот и отшвырнул мышонка. Тот сразу же бросился наутек, за ним кинулись остальные, и не успели друзья и глазом моргнуть, как рядом не сталось ни одного мыша.

— Здорово ты их! – восхитился Бубух и вздохнул: — Но они правы – мы не настоящие!

— Ерунда, — фыркнул Гарольд, — это легко исправить!

— Как? Как? – заволновались друзья.

— Котейка считается настоящим, если есть обожающая его хозяйка, — в этом месте пушистый кот тяжело вздохнул. – Она должна его кормить сметанкой и чесать за ушком!

— А где водятся такие хозяйки? – заинтересовался Бабайка. По нему было видно, что он готов забыть про деревню с воронами.

— Ха, водятся! – насмешливо фыркнул Гарольд. – Хорошую хозяйку заработать надо!

— Заработать? – почесал макушку Бубух. – Это как?

— А так, — снисходительно пояснил Серый, — надо сделать что-нибудь такое…нууу… доблестное!

(15 оценок, среднее: 2,20 из 5)
Загрузка...

Уже долгое время веду дневник, куда записываю и фиксирую свои воззрения на мир, людей, мысли философов, переосмысленные мною. Решила совместить эти мысли и фотографии в данной книге-коллаже. с надеждой, что хотя бы один человек проснётся от жизненного сна и задумается о том, что по-настоящему важно.

Отрывок из произведения «Манифест Бунтующего Обывателя»

(13 оценок, среднее: 2,00 из 5)
Загрузка...

Османов ДляОсманов Длявер Ибраимович – родился 17.07. 1959 г. в г. Бекабад Ташкентской обл.
Закончил Казанскую консерваторию (1982- 1985г.г.).
Работал в музыкальных заведениях Казани.(1984-1989г). Член Союза Писателей Татарстана с 1993 года.
С 1989 года проживает в Крыму. По инициативе Д. Османовав 1993 году ул. Комсомольская г. Белогорска была переименована в ул. им. Бекира Чобан –заде, крымскотатарского поэта и ученого, репрессированного в 1938 г. и установлен памятный камень на месте будущего памятника.
Творчеством занимаюсь с юношеских лет. Пишет на крымскотатарском и русском языках.
Автор и переводчик пьес для крымскотатарского музыкально-драматического театра (г.Симферополь). Заслуженный деятель искусств Татарстана (2003г.) и Автономной Республики Крым. (2010г.).

Подборка стихотворений

РОДИНА

Крик чаек, взмахи белых крыл

Над морем. И лаванды запах…

До новой встречи,

Гордый Крым!

Замедлены шаги у трапа.

Здесь все родное: горы, лес

И дым костра, и водопады.

Здесь моего народа след

Хранит незримо камень каждый.

Пускай не здесь рождён я был

И не тобою, Крым, был вскормлен,

Я – сын твой.

У моей судьбы

Истоки здесь, здесь – мои корни.

Старая сакля

Одинокая, старая скаля…

За порогом царит полумрак,

Онемело здесь всё, жизнь иссякла.

Много лет не горит здесь очаг.

Всюду тихо. Кругом запустенье.

Двери настежь. Не нужен засов…

Время властно вершит разрушенье.

Здесь не слышно людских голосов.

Шелестит, разлетаясь, солома,

Осыпается с камня песок…

Почернели и стены у дома,

Заросли к нему ленты дорог…

Плачет жалобно тополь высокий,

Кружат птицы над грустным жильём…

Бездыханные замерли тропы,

Метит ветер в оконный проём…

Боль моя, моя память далёкая,

Ждешь меня ты и ночью, и днем,

Море синее – счастье  высокое –

Край родимый, Отчизна, мой дом!..

КЛАДБИЩА

В 1944-1946 годы, в период насильственной депортации, в высылке погибло 46,2% крымских татар, в основном дети, женщины, старики.

(Из документов национального движения).

Час последний земной твой пробьёт

И угаснет в глазах твоих свет.

Запах мира другого дохнёт,

Как из склепа под бременем лет.

Мир теснящихся скромных могил

Тих, безмолвен под звёздным шатром.

Ночь, неведомых полная сил

Их объяла таинственным сном.

Не в тени у развесистых ив

Я могилы увидел — в песках,

Встрепенулась душа в этот миг

И  звезда, и звезда  — в небесах.

Кто нашел здесь последний приют?

Почему средь песков погребён?

Умер в холод, который был лют,

Или голодом был заморён?..

Чьих отцов, матерей, чьих детей

Занесло сюда ветром разлук?..

Сколько слёз пролилось, и не счесть

Вздетых к небу, к всевышнему рук…

Кто же к этим могилам придет?

Кто остался в живых из родни?

…Боль моя лишь со мною умрёт,

А пока она – горький родник.

Реквием

Памяти моих соотечественников,

                                                 умерших в изгнании.

Здесь ветер воет – как рыдает,

Мелькает суслик средь могил.

Здесь, бег привычный обрывая,

Бархан в безмолвии застыл.

Здесь прах покоится остывший

И молча небо смотрит вниз.

И каждый путник стоны слышит:

Не проходи, остановись!..

Здесь горе гнезда себе свило.

Здесь стонут наши имена.

Здесь реквием звучит уныло,

Рыдает – плачет тишина.

Здесь пролегла черта незримо,

Отчизны плач здесь, птичий крик.

Перед страданиями Крыма

Виновно саксаул поник.

Здесь нет следов, сердца лишь… тыщи!

Кому ты молишься старик?

Ты видишь море, ветер свищет?

Отчизны милой светлый лик…

(9 оценок, среднее: 1,56 из 5)
Загрузка...

Здравствуйте! Позвольте представиться: я, Татьяна де Вриз, 41 год, пол женский, высшее экономическое образование и разносторонние взгляды на жизнь 🙂 Я начала писать стихи в возрасте 6 лет, иногда публиковалась в газетах. Жизнь коротка, и я хотела — и все еще хочу — жить счастливо. В конце концов, чтобы получить возможность путешествовать по миру и наслаждаться новыми впечатлениями, я оставила стабильную карьеру и начала свой собственный бизнес, который сейчас очень неплохо идет. Но невозможно обманывать себя. И однажды я поняла, что больше не могу жить, как все, — и не писать. Я начала писать по ночам, потому что работа занимает все дневное время, а вечером — семья. Мой муж — голландец, и, в отличие от большинства русских мужчин, он очень помогал мне с детьми. Без него не было бы этой сказки, без него не будет ее продолжения. Это всего лишь первая сказка, начинающая цикл из семи историй, которые животные и птицы рассказывают друг другу в заколдованном Лесу раз в году в течение недели — одна сказка на каждый день недели. Я стремлюсь выиграть, как и все остальные конкурсанты:), но, даже если мне не повезет, я продолжу писать, потому что просто не могу иначе.

Отрывок из произведения «Tales of Old Raven»

DAY ONE. TALES OF AN OLD RAVEN.

Once upon a time, long ago…  In those years, they say honey was sweeter, girls prettier, and rivers flowed the other way. If you listened to old men, many things undreamt and unheard of would be revealed to you. At first you would have been at a loss as to whether there was any truth in this crafty story told by the oven where birch logs cracked merrily, or whether the story had just been made up for the sake of its witty content. But mind you, what I am about to tell you is perfectly true, and should any of you disbelieve me, just come and pay us a visit at the edge of the Forest. Any bird here will assure you that I have never fooled a living soul, and if my yarns are embroidered a little from time to time, then whose aren’t? You have my word as a raven – and my word is quite precious as I turned three hundred years old last summer. Know that I have done my best to be true to my word.

Kraa-aa, kraa-aa… old Raven made quite a din as he flew from the top of the huge wide-spreading oak to its very lowest branch, so that he could be in better sight of the forest critters gathered below on the meadow. Everyone and his uncle were there! Sables in their posh coats were sitting peacefully next to foxes and martens, while rabbits favored a broad old stump sticking up by itself in the middle of the meadow. They all made themselves comfortable in anticipation of the story. Bear stretched himself on the thorny branches of a raspberry bush, assuring his friends that his thick fur and skin would prevent him from feeling the paltry stings of the thorns. ‘Look how calm, how reserved he is!’ the animals exclaimed admiringly. It was only Hedgehog who frowned at such comments and said something to the effect that not everyone was able to spend their lives sleeping on prickly spines. However, the other animals generally ignored these insights since everyone was quite familiar with Hedgehog’s spiky coat.

By the time that old Raven began his story, almost all the forest inhabitants had gathered on the meadow, only Wolf was missing – he valued his solitude greatly, and was proud of it. So it was decided that the story be listened to in his absence. Many small animals heaved a sigh of relief: although at least for the duration of the annual “tale week” a general truce had been declared between all forest dwellers, one still felt much more confident not sitting beside one’s eternal enemy. But what is that “tale week” anyway, you may ask? Quite simply, the Forest is not your everyday forest where you no doubt have been. In our Forest, animals, plants, and even water springs are liable to strike up a conversation with you if you happen to be passing by. And if at this point you don’t drop your sandwich that Mother lovingly prepared for you, then you must be as sanguine as a bear. The Forest has neither end nor limit, and it has been there since time immemorial. And the custom to spend a whole week telling tales or true stories is as ancient as the oldest trees in the Forest – and they are surely older than our Raven. Usually it works like this: animals come to the meadow and choose a storyteller for each day of the week. And then they listen and listen…

‘I’ve been thinking for a long time about what I can treat you to today, what marvelous stories to tell you to show my gratitude for choosing me as a storyteller, and not just any storyteller, but one for the first day of the week. Ahem,’ Raven cleared his throat and ran a penetrating gaze across his audience gathered on the meadow. ‘I’ll tell you the story of a boy – some of you may have heard of him from your Grannies and Grandpas, but I happened to know him personally both when he was just a small child and when he was a youth in his prime. They say he is living in a country far, far away; and that he enjoys such happiness that is very rarely granted to people.  I don’t know if it is true but I like to think that he is better off there than here. His name is Yari, the son of a forest warden.

YARI AND THE PRECIOUS LOOKING GLASS.

1. Off we go!

Yari had no memory of his mother and the way he thought of her was mostly based on what he had heard from his father. In his mind, Yari saw her as a beautiful, soft, kind and caring woman, as all children do whose fate separated them from their nearest and dearest at too early an age. Over long autumn evenings, when showers drummed on the tiny windows of their two-roomed cabin, and old spruces and thick pines squeaked heavily bending under the gusts of the northern wind, father and son sat by the oven. The older man imparted all manner of forestry wisdom to the youngster: how to craft traps, small and large; how to find your way when the sun was out of sight, and a lot of other things, both useful and not so useful, if not outright bad, in the view of the other forest dwellers — the animals and birds. On such evenings, the oven felt particularly warm to the boy; the baked potatoes grown in the tiny plot of land claimed from the Forest were especially tasty, and the conversations with his father were decidedly interesting. They would stay up late to clean their hunting gear, mend their clothes and talk. Yari could not recall a single evening that had ever been boring. His father was in the fifth decade of his life – not a lot by a human measure – but he seemed quite aged to Yari. Children often tend to see their parents as more age-burdened than they are. His father was a sturdy man with kind blue eyes; his rugged skin and deep clearly cut wrinkles had been scored on his face by the sun and the passing years. Yari loved his father.

That morning was warmer, and for the first time in a week the sun had come out – a September sun that wasn’t bright but pleasantly warm. The leaves on the birches, already touched with yellow, seemed to have come back to life stirring under the caressing rays of the sun. The cloudless sky was a pristine blue.

‘We’ll walk farther out than usual today,’ the father said, as he put on his boots and straightened the protective amulet hanging from his neck. This piece of amber, mounted in silver, had been given to him as a gift by Nigreda, a hermit living in a cave a few miles away from the forester’s house. Yari couldn’t remember a single time when his father had gone into the Forest without this charm. Evil tongues called Nigreda a witch, — well, all times have their gossips! But no one was better at putting a bandage on the broken leg of a deer cub, or set the dislocated wing of a reckless nestling that had dropped out of the nest. Yes, she helped mostly beasts and birds since people rarely came to her with their maladies. People were generally wary of coming to the Forest – it loomed too big for them, with a lot of strange things going on in it that could not be explained with simple human logic. So don’t be surprised that Yari’s father was in no hurry to introduce his son to the wonders of the Forest. But that summer Yari turned twelve, and at that age a forest dweller was no longer a child. So his father decided that it was time to start teaching the boy things that were more complicated than weaving bird traps or skiing. ‘Today, we won’t walk toward the edge of the Forest, but go deeper to the North – but not too far this time.’

Following his father’s lead, Yari readied himself for the trip. His soft hunter’s boots were snug on his feet. The boy put a wide belt tight around his long green linen shirt, fastening it on the last hole so that he didn’t feel hungry – before setting off, they only had tea and dried bread to make walking easier. At last they were out of the yard, having propped the door with a board – enough to keep a beast out, and anyway who would expect a visit from a human here in the backwoods?

At first, the barely discernible trail twisted through an oak grove between warty shrubs of spindle, with their orange-red leaves and spotty pods decorated with black, pink, and orange patches. After a while, mighty oaks started to give way to tall furry spruces. On the right, they glimpsed a spurge – its glistening red berries, as if glued to the branches, looked mouth-watering among its bright green leaves, but Yari knew that those berries were not only inedible but quite poisonous. It took a grey rabbit just one hop over the trail to get behind the trees and out of sight. The travelers had been walking for about two hours, or perhaps a little longer. Now the wide-branched spruces were displaced around the trail by slender pines stretching their branches to the sky. The long confident strides of the forester turned surprisingly noiseless now. Turning back to Yari, who was trailing him trying hard not to lag too far behind, he warned, ‘Now try to be quiet, don’t make too much noise. I am not the master here and we should behave as good guests.’ ‘Who is the master here, then?’ asked Yari trying to walk in step with his father and make as little noise as he could, at which he succeeded thanks to the soft leather soles of his boots.

‘There’s no master here, son; this is no man’s land. Strange things happen here.’

(144 оценок, среднее: 3,74 из 5)
Загрузка...

Ищу сюжеты, делюсь рассказами, истории не делаю.

«Пианино наверху смолкло»

Если верить предсказанию на дне кружки, то все уже было. Будущее закончилось еще пару лет назад. И теперь его жизнь, словно прочитанную книгу, можно было отправить в вечную ссылку пыльных полок.

Все уже было.

Чувство тревоги расползалось во рту горьковатым вкусом кофе. Что-то необъяснимо знакомое было и в этом. Кажется, именно так, посреди полупустой комнаты, он уже сидел однажды. И думал. И вспоминал. И удивлялся совпадениям. Солнечные блики уже рисовали что-то похожее на созвездие большой медведицы на стене, стекая ручейком на пол. И визжащий звук расстроенного пианино, насилующего Рапсодию Гершвина, уже продирал однажды толщу потолка. И голова так же отзывалась на это дикой болью.

Но только кто станет верить предсказаниям? Кто будет искать ответ в темных пятнах кофейной гущи? Глупость, полнейшая глупость верить этому. Потакать сознанию, позволяя ему вести свою игру.

Нет, нужно было просто встать и прекратить все это. Пока удары по клавишам, звучащие где-то над головой, не вбили его в паркет. Пока головная боль не уничтожила его. Нужно было сделать что-то, пока он мог еще думать и двигаться, и понимать.

Нужно было сварить еще кофе.

* * *

«Еще кофе, пожалуйста», – беззвучно, одними губами, попросил Анжес, и официант, проходящий мимо, кивнул в ответ. Семь вечера, бар только начал заполняться людьми. Это было первое место в городе, которое он заприметил после переезда. Бар находился совсем недалеко от дома. Простая мебель, стены теплого цвета с чехардой постеров и фотографий, публика – смесь из офисных клерков, нескольких местных завсегдатаев, сбегающих от жен, и стайки студентов художественного университета – длинноволосые парни и девушки с бритыми висками и яркими помадами немыслимых оттенков. Место популярное, но не слишком шумное. Днем удобно перехватить кофе, а вечером чего-нибудь и покрепче. Всё как он любил. Кажется, бармен уже начал узнавать его и здоровался чуть менее формально, чем с теми, кто спасался тут от дождя или забредал случайно после бесцельных шатаний по городу.

Простая белая чашка на таком же простом блюдце опустилась на стол прямо перед ним, прервав поток мыслей. Анжес поднял голову, чтобы сказать официанту спасибо, но того уже не было. Словно приснился.

* * *

Анжес проснулся от тишины.

Пианино наверху смолкло, и все затихло вместе с ним. Было совсем темно и от этого не так пусто. Сознание потихоньку возвращалось, а с ним и мысль, что надо бы купить какое-нибудь барахло и заставить им квартиру – все-таки он теперь живет здесь.

От прикосновения босых ног к холодному полу по позвоночнику побежала рябь. Стало как-то совсем не по себе. Подойдя к окну, Анжес отодвинул занавеску: неуютно и тихо. Точь-в-точь как в квартире. Точь-в-точь как и днем. Только теперь не луч солнца, а свет фонаря крался дорожкой через шторы в комнату, освещая пустоту снаружи и внутри.

На противоположной стороне улицы отражением высился дом-близнец. Окно в окно, дверь в дверь, подъезд в подъезд. Может, их даже строили одновременно – клали блоки, заливали бетон, облицовывали, повторяя одинаковые движения. Строители, словно слаженный кордебалет, синхронно двигались по обе стороны улицы, отражаясь друг в друге. Анжес вдруг подумал, что если прямо сейчас поднимет голову и посмотрит в окно напротив, то увидит свои глаза. Во рту загорчило.

Предметы начали отдаляться, плыть куда-то назад, словно отстраняясь и обрывая все связи. Мир вокруг превращался в фотографию в чужом альбоме – скучную и неуютную, что бы на ней ни было, хоть твое самое любимое место на Земле.

Отступив назад, Анжес споткнулся о тот единственный чемодан, который прихватил с сбой, но так и не успел разобрать до конца. Переезд каждый раз сулил что-то, от чего начинало покалывать кончики пальцев. В сознании чередой проходили новые, еще незнакомые, лица и места. Новая работа. Новые увлечения. Новые привычки. Можно было, как говорится, стать кем угодно. Позволить себе, чего не позволял раньше: выбросить старое, забыть неприятное, отказаться от лишнего. Жизнь сначала – любимый сюжет современности.

* * *

Пожалуй, виски был лишним. Ноги начали размягчаться, а голова тяжелеть. Когда бармен говорит: «Приятель, с тебя хватит», – нужно слушаться. Но до дома было всего ничего: перейти дорогу, пройти пару сотен метров, потом свернуть на соседнюю улицу. Все. Анжес остановился перед компанией таких же слегка перебравших. Девушки покачивались на каблуках, молодые люди старательно пытались вникнуть в шутки друг друга и ответить не запинаясь. Получалось не всегда. Все улыбались.

Красная лампа светофора потушила красный свет, зеленая зажгла зеленый, люди зашагали вперед. Не столько видя свет, сколько повинуясь движению прохожих, Анжес тоже пошел. Вперед. Вперед. Поворот. А вот уже и дом. Анжес похлопал по карману с ключами.

Лампа в подъезде сонно подмигнула, лифт закашлялся и начал спускаться. Кнопки с номерами этажей слегка расплывались. Можно было подумать, что в доме восемьдесят восемь или даже восемьсот восемьдесят восемь этажей. «Наверху, должно быть, не продохнуть», – промелькнуло в голове. Двери лифта разъехались.

Пальцы не держали ключ, ключ не попадал в замок, а замок не сдавался до последнего. Беспокойство уже начало щекотать спину, когда дверь все-таки открылась. Темная прихожая проглотила его целиком.

* * *

Солнце целиком спряталось за тучами. Серое небо зевало, разливая кисель тусклого света вокруг. Казалось, что день так и не наступил.

Анжес бродил по магазинам: заказывал мебель, выбирал посуду, примерял одежду. Оказалось, в чемодане были в основном книги – разве кто-то еще читает не электронные и уж тем более возит их с собой? – а в квартире не было почти ничего. Чересчур приветливые продавцы, почуяв легкую добычу, следовали за ним по пятам и предлагали, предлагали, предлагали. К вечеру Анжес уже без запинки называл удобное время доставки и уверенно отказывался от карточки постоянного клиента. Хотелось поскорее разделаться со всем этим и отдохнуть.

Знакомый бармен взмахнул рукой: «Привет, приятель». Люди привычно жужжали. Анжес устроился на стуле у стойки между двух парочек. Не лучшее место, но в это время и такое не всегда есть. Парочка справа смеялась то ли над ее, то ли над его несмешной шуткой. Слева царило молчание и пустые бокалы. Девушка в оранжевом джемпере и ее спутник сидели, наклонив головы. Стакан начал холодить пальцы, а виски греть желудок. Бармен заспешил к вновь подошедшим. Песня сменилась на мелодию Гершвина в модной электронной обработке. Анжесу неожиданно захотелось подмигнуть девушке слева. Вдруг ответит? Или рассердится. Или сделает вид, что не заметила, а сама обратится к приятелю с наспех выдуманным вопросом. Но она вдруг встала и, не говоря ни слова соседу, направилась к выходу, на ходу натягивая плащ – яркое пятно скрылось за серой тканью. Сосед, будто ничего не замечая, продолжил сидеть с опущенной головой уже один. Справа снова рассмеялись. Домой не хотелось.

* * *

Хотелось включить свет, но Анжесу так и не удалось нашарить выключатель. Двигаясь вдоль стены, он добрался до спальни. На тумбочке стояла пустая чашка – следы ленивого завтрака. Из-под кровати торчал чемодан, напоминая черепаху, остановившуюся на полпути. Из форточки тянул сквозняк.

В окне напротив зажегся свет. Анжес нередко краем глаза следил именно за этим окном, надеясь увидеть… Что? Просто было любопытно. Но обычно шторы плотно закрывали его, и только иногда вспыхивали красным светом по вечерам или ночью.

Привычным движением Анжес потянулся, захлопнул форточку и лег на кровать, не раздеваясь. Сегодня был тихий день, и будет тихая ночь. Соседи сверху, те, что мучили пианино, съехали. Всю неделю наверху была слышна суматоха, а у подъезда стоял грузовик. Грузчики шныряли муравьями, работая слаженно и быстро. От них-то Анжес и узнал утром, что вывезли последние вещи, включая пианино. Хозяева до последнего оставляли инструмент в квартире, надеясь продать, но желающих так и не нашлось.

Засыпая, Анжес подумал, что было бы забавно купить это пианино и самому стать чьим-то мучителем. Играть он не умел.

Шторы в окне напротив задрожали. Сквозь узкую щель мелькнула тень. Потом щель стала шире, выставляя на всеобщее обозрение край кровати и кусок бледной стены. Чьи-то руки уверенно поставили на подоконник белое блюдце с такой же белой чашкой на нем.

Все уже было.

(20 оценок, среднее: 2,60 из 5)
Загрузка...

Ольга и Елена Геос — сестры и соавторы, редкий пример женского писательского тандема, с детства мечтаем стать писательницами. Елена родилась в Крыму, но жила и закончила школу на Крайнем севере, в Новом Уренгое. Затем переехала в Петербург, где стала филологом, закончила филологический факультет СПбГУ. Ольга жила и училась в Крыму, затем поехала в Петербург. Стала искусствоведом, закончила факультет искусств в СПбГУП. Искренне надеемся, что вы полюбите нашу историю о любви, мире, природе и справедливости!

Отрывок из произведения «Зачарованный странник»

ГЛАВА 0

Занимался рассвет. Черные контуры предметов постепенно становились серыми и все более различимыми. На востоке первый розовый луч тихонько протянулся над холмами. Казалось, что тишина стоит мертвая.

В этой сонной тишине и заброшенности индустриального ландшафта лишь два безмолвствующих силуэта возвышались в мрачном оцепенении над палубой ржавого пиратского корабля.

– Что за жуть тут произошла? – чужим голосом прошептала женщина.

Ее спутник молчал, затем сделал несколько шагов вперед и наклонился над лежащим человеком. Сделал еще шаг в другую сторону, где лежал еще один. Тут он резко обернулся к женщине:

– Я не могу прощупать пульс!

В глазах друг друга они увидели одно и тоже – ужас и недоумение. В трюме что-то грохнуло. Оба неизвестных схватились за оружие. Послышались шаги, кто-то поднимался на палубу.

– Прикрой меня, если что, – бросил мужчина и направился к спуску в трюм. Он хотел подойти ближе, но над палубой сначала показалась рыжая макушка, а затем и ее обладательница. Девушка, скорее даже девочка, сонно озиралась по сторонам. Она выглядела несуразно: в длинном изумрудном вечернем платье с перепачканным подолом, остатками прически, из которой выбивались длинные пряди до талии. Девочка протерла глаза, осмотрелась. Ее глазам предстала чудовищная картина: двое вооруженных людей среди бездвижных тел членов команды.

Рыжеволосая покачнулась и с тихим стоном стала медленно оседать. Мужчина ринулся к теряющей сознание девушке, еле успев подхватить ее на руки.

– Что ты делаешь? Она может быть вооружена!

– Откуда у этого безобидной девочки оружие? Ее надо спасать!

– Тогда хватай эту рыжую и дуй к себе на корабль. Она наш единственный свидетель, мы не можем ее упустить. Я пока побуду здесь и понаблюдаю за тем, кто тут появится. Беги отсюда! За меня не волнуйся, узнаю все, что надо! До связи.

ГЛАВА 1

*  *  *

Светловолосый слегка полноватый молодой мужчина нервно стучал кончиком карандаша по столу. Другой рукой перелистывал записи в дневнике. «15 день регаты. Месторождение «Кристальное». Второе и крупнейшее месторождение по добыче лаенитов.

Лаенит – один из самых дорогих драгоценных камней во Вселенной (добыча только в Лаене, очень редкий камень!). Свойства: бесцветный, с легкими оттенками бежевого и розового (очень редко – легкий голубой и синевато-зеленый оттенок); прозрачный; твердость высокая – 8 (у алмаза – самый твердый – 10); плотность даже чуть больше алмазной; почти совершенная спайность; блеск стеклянный, то есть посредственный…»

Внизу страницы под чертой обведено красной ручкой: «Каждый лаенец получает камень при рождении, не зависимо от положения. У бедных – простая огранка, у аристократов – дорогие оправы, крупные кристаллы, сложная огранка. Каждый лаенец носит кристалл до конца жизни, НИКОГДА не снимает. Почему?!!!»

Следующая запись через несколько страниц с копией страницы из учебника, важное подчеркнуто карандашом. «Легенда об Армене Великом. Первые жители Лаена – древний народ керты. Происхождение их неизвестно, однако известно, что их цивилизация отличалась высоким уровнем развития. В городах был водопровод, дома снабжены специальной вентиляционной системой. Керты придумали свою систему летоисчисления и календарь.. На закате Эпохи Предков (4-5 век до Нулевого Часа) в Южном околополушарии Вселенной появился Армен – блистательный полководец и завоеватель. Он быстро добился успеха и захватил много территорий, благодаря политике устрашения: осуществлял массовый террор с кровавыми расправами. Любые народы, не желавшие подчиниться его воле и войти в состав государства под его правлением, уничтожались полностью. Армен славился своей чудовищной жестокостью и беспощадностью. Города и деревни сжигались, правители местных государств подвергались жесточайшим публичным казням. Его армия была лучшей в той части Вселенной в этот период. В краткие сроки жестокий король стал властителем обширных территорий, а именно нескольких миров по всей Южной части. Таким образом, он сумел добраться и до Лаена. Однако кертов было сломить не так просто. Они отказывались сдаваться Армену и отдавать свои земли без боя. Полководцу удалось подчинить себе больше половины городов и населения Лаена. Однако когда его войска стали приближаться к столице, возникла непредвиденная трудность. В «Сказании о короле Армене Великом» – единственном сохранившемся историческом документе, говорится так: «не дойдя до крепостных стен города, войны падали замертво». Никакое оружие не применялось: ни стрел, ни копий, ни пушек. Люди решили, что дело в колдовстве кертов. Однако Армен никогда не сдавался. Он осаждал город на протяжении нескольких дней. Жители столицы стали голодать. Но теперь Арменом овладела навязчивая идея – узнать секрет столь успешной обороны. Впервые в истории своих завоеваний полководец пошел на заключение мира. Он обещал сохранить жизнь тем, кто выжил, в обмен на удивительную технологию кертов. Мир был заключен. Остаткам кертов позволили жить своей жизнью, не подчиняясь, но и не сопротивляясь законам государства Армена. В знак примирения великий король надел на себя лаенит, который не снимал до конца жизни. С тех самых пор, каждый житель Лаена носит этот камень на шее, как символ того, что жизнь в мире и согласии есть величайшая ценность. У современных ученых нет единого мнения о том, в чем был секрет обороны кертов. Некоторые полагают, что это всего лишь легенда. Некоторые ученые, группа Лаенских объективистов, полагают, что керты открыли технологию управления энергетическим полем. Что и позволило им избавляться от противников без оружия. Благодаря союзу с кертами Армен захватил еще множество территорий, ни разу не проиграв сражения. Он стал непобедимым и вошел в историю, как Великий и Непобедимый Армен».

Мужчина снова перелистнул страницу дневника – там лежал сложенный лист бумаги. Это был библиографический список изданий и статей, связанных с историей изучения и освоения лаенитов. Он медленно перечитал все пункты, вычеркивая источники, касающиеся геологии камня и способов его добычи, а также все материалы по ювелирному делу. Из ста с лишним позиций осталось только несколько учебников истории и очерки по краеведению, о жизни и культуре кертов. На составление столь полного списка необходимой литературы ушло несколько дней в стенах главной Лаенской библиотеки. Мужчине пришлось подключить нескольких маститых библиографов фонда. И сейчас, просматривая список, он понимал только одно: это все не то. У него не было ни единой зацепки, нисколько он не приблизился к понимаю тайны кристаллов и выполнению миссии. Он принялся перечитывать весь список снова. Резко склонился над листком, пробежал глазами два раза, схватил маркер и размашистым овалом обвел записи: К. Бертье «Удивительный потенциал лаенитов»/ «Вестник лаенского университета», № 4. С. 39-47. К. Бертье «Научное обоснование теории кристаллического поля»/ «Вестник лаенского университета», № 6. С. 189-215. И тут же принялся звонить в библиотеку.

*  *  *

Убеленный благородными сединами импозантный мужчина в смокинге вдохновенно вещал с украшенной цветами и бархатными лентами кафедры. Его хорошо поставленный голос без труда разлетался по просторному залу:

– С этого дня начинается ваша самостоятельная жизнь! Мы надеемся, что знания и умения, которые мы вкладывали в вас годами, станут вашими ориентирами на жизненном пути. Помните, что теперь вы, и только вы, в ответе за принимаемые решения, теперь судьба в ваших руках. Следуя велениям сердца, не забывайте о том, какая ответственность лежит на ваших плечах. Ответственность перед собственной совестью, перед обществом, перед близкими и друзьями. Я желаю, чтобы каждый из вас всегда оставался достойной и мыслящей личностью, чтобы никогда не угасало стремление достичь большего и ваша тяга к новым знаниям не угасала…

– Сейчас он пойдет на третий круг. Что-нибудь про долг, честь и налоговый кодекс, – мой друг Нейд тем и хорош, что может разнообразить даже самую тягомотную из всех высказанных ранее речей директора Грейсленда. Видимо, он так старается напоследок – после выпускного мы больше не услышим этих нотаций!

– По моим подсчетам, еще минут десять проповеди нам точно обеспечено, – пытаюсь как-нибудь поизящнее скрыть невольный зевок. Заметив это, зараза Нейд начинает демонстративно зевать так, что вижу только я, но от чего зевать хочется еще больше.

В непривычных туфлях на высоченной шпильке и длинном вечернем платье в пол я чувствую себя не в своей тарелке, как цапля на ходулях. Еще и это космическое сооружение на голове! Волосы у меня, конечно, очень длинные, но это не повод возводить из них обелиск погибшим кораблям. Скорее бы уже можно было расслабиться и найти местечко поудобнее, скрытое от глаз толпы разряженных гостей и картинно промакивающих сухие глаза высокородных родителей.

(94 оценок, среднее: 2,74 из 5)
Загрузка...