Меня зовут Женя, я журналист и историк искусства, получаю второе высшее образование в Петербургской Академии художеств, пишу детскую и взрослую прозу.

Отрывок из произведения «Тундундун»

Знакомство

Петя встретил его, когда собирал клюкву. Наклонился за очередной ягодой, отодвинул лист, схватил клюквину и вдруг слышит:

– Положи-ка на место.

Осмотрелся – кто это говорит? Вокруг нет никого, только ветер шевелит листья багульника. Но клюквину Петя аккуратно положил на место.

– Спасибо, – раздалось снова.

Петя присел и начал вглядываться в пожелтевшую к осени траву. Голос звучал оттуда. Сколько ни смотрел – никак не мог никого разглядеть.

– Эй, – сказал Петя.

– Ну что, – послышался ответ.

– Ты где?

– На коряге сижу.

И снова  – никого нет. Вдруг мох на ветке зашевелился, и Петя увидел нахмурившееся существо размером с ладонь. Малыш был похож на бочонок и грушу одновременно. На лапках бирюзовым переливался мох, мордочка была голубая, а на голове торчала желтая антенка с колокольчиком на конце. Под мышкой он держал крохотный бубен.

–  Клюкву любишь? – спросил малыш, и антенка на его голове звякнула.

–  Не очень-то. Она же кислая.

–  И я не люблю.

–  А почему тогда ее нельзя брать?

–  Настроение у меня сегодня такое.

–  Понятно, – ответил Петя. Помолчал еще немного и спросил:  –  А завтра какое будет?

–  Завтра поглядим.

На нос Пети плюхнулась капля. Он посмотрел на небо. Там тихо ссорились две тучки.

– А клюква… – хотел еще спросить Петя, но незнакомец исчез.

Петя долго искал его в траве, но так и не нашел. Начало смеркаться. Дождь зарядил сильнее. Петя взял ведерко с клюквой и, оглядываясь в темнеющую тундру, пошел домой. Тучки окончательно разругались и заревели. Вокруг стало совсем мокро.

Шу

На следующий день Петя снова побежал в тундру и сразу же стал высматривать вчерашнего малыша. В звенящих красках конца августа это было непросто. То тут, то там красные и желтые всполохи листьев бузины и ивняка перебиваются ярко-зеленым. Как среди этой пестроты рассмотреть кого-то нежно-бирюзового цвета?

Такой август Петя видел впервые. За свои восемь лет он привык к совсем другому лету – сухому, жаркому и пыльному. Здесь же в самые любимые Петины летние месяцы иногда приходилось гулять в специальной сетке, спасаясь от комаров и мошек. Он тосковал по далекой Москве, где остались друзья, дворы в раскаленном летнем зное, полные игр и приключений. Но папу-ученого отправили сюда исследовать какие-то особенности почвы и воздуха. В семье у них не любили надолго разлучаться, поэтому поехали в тундру все вместе – папа, мама и Петя.

Петя обыскал всё вокруг. Клюквы снова набрал целое ведерко. По камням допрыгал до озерца, сел на берегу на кочку, ведерко плюхнул рядом. Вздохнул.

– Ты бы не вздыхал зря. У нас от этого в багульнике ветер, – услышал Петя.

Петя оглянулся и раздвинул листья карликовой березки. Тот, кого он искал, сидел под деревцем и держал двумя лапками ягоду голубики.

– Привет! – сказал Петя. – А я думал, голубики уже не осталось совсем. Похолодало.

– Вот у меня последняя, – ответил малыш и аккуратно положил ее рядом с собой.

–  Как тебя зовут? – спросил Петя.

–  Шушаня.

–  А чем ты занимаешься?

–  Тундровик я. За тундрой слежу. Вот ты, например, клюкву собрал, а я учет веду.

–  И сколько же я ее собрал сегодня?

–  Двести пятьдесят три штуки. Плюс десять съел, а пять раздавил.

–  Это я случайно! – воскликнул Петя и подумал: «Дома обязательно пересчитаю».

–  А что-нибудь волшебное умеешь делать? – решил узнать он самое интересное.

–  Я могу шу.

–  Шу? А что это такое?

Шушаня передвинул бубен вперед и застыл. Посмотрел в небо, потоптался немного, нахмурился. А потом как ударит по бубну!

–  Тундундун, – пропел бубен.

Вдруг ягодка голубики запрыгала и – плюх – улетела прямо Пете в ведерко. Смотрит Петя, а ведерко стало полное голубики.

–  Вот это да! – сказал Петя и закинул одну ягодку в рот. – Сладкая!

–  Угу, – Шушаня сидел на мхе и медленно раскачивался из стороны в сторону.

–  А где же теперь моя клюква?

–  Найдется твоя клюква, – ответил Шушаня.

Петя снова заглянул в ведерко и схватил еще две ягодки. Смотрит – а Шушани уже нет.

–  Ау? – спросил Петя.

Но Шушаня исчез.

Дома Петя бросился к маме:

–  Мама, смотри, сколько у меня голубики!

–  Ну и фантазер ты у меня. Это же клюква. Голубика сошла давно.

Смотрит Петя  – а в ведерке и правда клюква краснеет. Сел с мамой ее перебирать – и пересчитал незаметно. Насчитал ровно двести пятьдесят три.

Новые дни

–  Я тебя давно вижу тут, – сказал Шушаня на следующий день. – Только почему ты всегда такой невеселый?

–  Мне здесь скучно. Побегать и поиграть не с кем, — признался Петя.

Когда папа сказал, что они поедут в тундру, Петя сначала обрадовался, – не у каждого мальчика в его возрасте случалось такое путешествие. Ему понравилось лететь на самолете, потом еще больше – на вертолете. Интересно было в первые дни – Петю впечатлил их маленький дом, стоявший на сваях, с папой он сходил за несколько километров в поселок, где они пили душистый чай с местными жителями. Но потом папа, который обещал, что расскажет и покажет Пете много интересного в тундре, погрузился в работу. Мама занималась домашними делами и в тундру с Петей тоже ходила редко.

Домик их стоял посреди тундры один-одинешенек.

В одну сторону от него Пете разрешалось доходить до каменных глыб, в другую – до маленького озерца. Именно это пространство папа внимательно исследовал и обозначил как безопасное. Петя собирал ягоды для мамы, иногда встречал диковинных зверей и птиц, но одному было очень скучно. Папа каждый день твердил: «Завтра точно пойдем вместе». И завтра Пете опять приходилось бродить в одиночестве. Хотелось обратно в Москву. По ночам снился звук расшатанных качелей из двора их московской многоэтажки.

–  А я не люблю бегать и играть, – ответил Шушаня. – Я люблю сидеть и смотреть в тундру.

–  Мы же все и так на нее смотрим.

–  Вы смотрите на нее, а не в нее. Вот что ты видишь перед собой сейчас?

–  Какие-то зеленые листья.

–  А это брусничные листья на последнем летнем солнце загорают. Ягоды уже сошли давно, а листья вспоминают их красный цвет и тоже хотят стать такими же красивыми. А я им помогаю. Смотри.

– Тундун! Дун! – ударил Шушаня в бубен.

И брусничные листья вмиг покраснели.

– Здорово! – сказал Петя. – А что ты еще делаешь, когда смотришь в тундру?

–  Много чего. Слежу, чтобы ягоды появлялись в нужное время, направляю ветер так, чтобы он не ломал веточки берез и ивняка, взбиваю снег для леммингов зимой. Направляю ручьи в разные стороны, чтобы они не сталкивались.

–  Неужели ты все это можешь делать?

–  Ха! – усмехнулся Шушаня.

–  Покажи что-нибудь! Пожалуйста!

–  Ну хорошо. Вот видишь – две карликовые березы. Тянутся друг к другу, хотят обняться. Но они обычно очень медленно растут. Поэтому никак не могут друг до друга достать.

– Тундун! – ударил Шушаня в бубен. – Дун!

Веточки берез встрепенулись, потянулись друг к другу и сплелись. Листья их радостно заблестели на солнце.

– За всем присмотр нужен, – задумчиво произнес Шушаня.

(38 оценок, среднее: 2,53 из 5)
Загрузка...

Случайно начала писать стихи. Затем интересным способом меня опубликовали. Вся моя жизнь посвящена творчеству…

«Закалдованный Марин»

Стою в лесу. Дышу расой.

Смотрю на небо. Что со мной?

Как-будто нимфа предо мной,

Сверкает, смотрит на меня,

Прекрасно улыбается.

Зовет меня с собой.

Иду за ней, как мальчик пленный, как юноша из зрелых лет.

Все так похоже на лиричный песенный куплет.

Смотрю вокруг и вижу там…

Прекрасный, живописный сад.

А может это сны мои,

А может даже сказка- быль.

Но был я там, видал ручьи,

Видал прелестные кусты,

Видал я ягоды лесные.

На вкус Божественны они.

Хотел я угостить ее,

Но та схватила мои руки.

И снова я в плену ее.

О, эта прекрасная Марин!

Как далеко и близко ты.

И знаешь, что моя Марин?!

Я был влюблен в тебя давно.

Я был пленен твоей красой.

Еще тогда в Париже,

Когда мне улыбнулась ты.

Да, кто же ты моя Марин?

Может ты Богиня Небесов?

А может Афродита ты?

В Париже видел я тебя.

В Париже я тебе сказал, а не сказал, а прокричал:

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАРИН!»

И я спросил тебя: «согласна»?

Помолчав, кивнула ты.

Я пленен тобой всегда.

Еще тогда, когда сказала ты мне да!

Тогда открылись двери рая.

Тогда ты стала для меня близка.

Ты стала ангелом моим.

Я УЗНАЛ ТЕБЯ, МАРИН!

Ты нимфа та прекрасная,

Ты ангел во плоти.

Я, знаю то, что я открою свои морщинистые веки…

Посмотрю вокруг и вспомню, что ты моя навеки…

(16 оценок, среднее: 2,00 из 5)
Загрузка...

Родилась и живу в Минске. Увлекаюсь переводом. Считаю себя творческой натурой, люблю принимать участие в различных конкурсах.

Эссе «Пока все спят»

Самые лучшие мысли приходят в голову, пока все спят. Они как будто стесняются появляться при свете дня, и поэтому решают перенести свой визит на другое, более подходящее время. Они боятся быть незваными гостями, которые становятся обузой для всех: из вежливости хозяева улыбаются, но украдкой поглядывают на часы и нетерпеливо дожидаются, когда же наконец надоедливые посетители оставят их наедине со своими насущными делами и проблемами. Такие мысли боятся быть непонятыми, не соответствовать своему времени, быть отвергнутыми, как гениальные чертежи Леонардо да Винчи, которые казались его современникам фантастическими и несколько столетий пылились на полках, дожидаясь своей эпохи, своего звездного часа.

Некоторые блестящие идеи, самые отважные и смелые, иногда тактично появляются и в другое время, но, напуганные звонкими криками детворы, грозным гулом машин и громкими телефонными звонками, сжимаются в комок и забиваются далеко-далеко, в самый темный и далекий угол нашей души, чтобы оправиться от испуга и дождаться более подходящей минуты.

Но вот очередной день близится к своему завершению, и усталое солнце прячется за горизонт, окрашивая все вокруг багрянцем. Затихает суета, смолкают птицы, нигде не слышно разговоров, и лишь иногда раздается шепот листвы, которая о чем-то секретничает с ветром. Краски на небе густеют, оно наливается свинцом и темнеет. И вот наконец появляется красавица луна, подобно тому, как прима балерина выпархивает на сцену в свете софитов. Зажигаются фонари, все вокруг заполняет тишина, и целый мир начинает готовиться ко сну. По округе разливается мягкий пульсирующий свет звезд, а бархатная ночь обнимает город.

В доме выключен свет, все книжки расставлены по полкам, а дела отложены на завтра. По стенам пляшут отблески от редких машин, нарушающих ночной покой, дыхание выравнивается, и все вокруг окутывает умиротворение. В голове постепенно успокаивается водоворот беспокойных мыслей, все неважное, пустое оседает, как песок на дне реки, освобождая кристально чистое пространство для драгоценных идей. А сейчас, пока все спят и миром правит тишина, к своим обязанностям приступает волшебник: он настраивает струны вашей души, которые начинают фальшивить, если на них долго не обращать внимания. Когда работа завершена, раздается чудесная музыка: это рождается песня души, которая завлекает, манит вас за собой и вдохновляет. Сейчас, в ночной звенящей тишине, она особенно прекрасна, ведь ее не заглушает шум мегаполиса, многочисленные проблемы и суетливые мысли.

Музыка эта настолько чарующая и невесомая, что она убаюкивает вас: веки сами собой закрываются, и вы погружаетесь в сон. Самое главное – не забыть все ценные мысли до утра, не растерять эти бриллианты до рассвета. Однако поутру вас может поджидать разочарование: бывает так, что с восходом солнца, как только первые лучи озаряют эти драгоценные мысли, оказывается, что и не бриллианты это вовсе, а всего лишь обычные стекляшки, которые хоть и ярко переливаются, но особой ценности не представляют. Но не стоит терять бдительности: это могут быть проказы вашего внутреннего цензора, который часто принимает неограненные алмазы за обычный мусор и спешит быстрее избавиться от него. А ведь все, что нужно было – это немного обработать их, придать им форму, и тогда они засияли бы, как тысяча солнц, озаряя жизнь многих людей вокруг.

И лишь тем самым стойким мыслям, которые пройдут все испытания, которые не потеряются и не будут безжалостно отвергнуты, суждено стать прекрасными стихами, популярными песнями или увлекательными книгами… Все они такие удивительные и неповторимые, некоторые из них стройные и светлые, другие немножко сумасбродные и внезапные, но объединяет их одно – все они приходят ночью, пока все спят…

(28 оценок, среднее: 2,18 из 5)
Загрузка...

Голованова Нина Федотовна – учёный, педагог и поэт, член Московского отделения Союза Писателей России, живёт в Москве. Автор нескольких поэтических книг, имеет публикации в литературных журналах и газетах. Лауреат нескольких литературных премий МГО СП России. За роман в стихах «Люк и Фек. Мир и война» награждена литературной премией «Серебряный крест». Опубликовала книгу «Три пьесы » в стихах . Совместно с композиторами Р. Н. Колесовой и А. В. Староверовой были подготовлены и выпущены музыкальные сборники «О любви не говорят» и «Незабудки к розам », а также записаны диски с одноимёнными названиями, содержащие романсы и песни на стихи Нины Головановой.

«Заброшенный сад»

Когда-то здесь был сад, в нём розы

Красою изумляли взгляд.

Ночами разливался в росах

Их нежный тонкий аромат.

Стоял тут домик, как скворечник

Весь день в житейской суете.

Казалось, жизнь в нём будет вечной

И неподвластной злой судьбе.

С утра слетались к дому птицы,

Садились в ряд на провода.

Хозяйка домика — певица

Им пела что-нибудь всегда.

Как будто бы читала ноты

По птичьим перьям и хвостам,

И пташки слушали с охотой,

И арии, и россыпь гамм.

Но вот пришла весна и птицы

Уселись вновь на провода,

А в доме не было певицы.

Никто не пел им как всегда.

Покрыла сад трава по пояс,

Не стало видно ярких роз.

В дождях и ливнях летних моясь,

В проломе крыши клён пророс.

А пташки будто ждали песен

И, не дождавшись, каждый раз

Чирикали: ”Как мир чудесен!”

Смысл ясен был без всяких фраз.

(13 оценок, среднее: 1,69 из 5)
Загрузка...

Я кандидат педагогических наук, много лет работаю с детьми, имеющими различные отклонения. Пишу обучающие книги и снимаю видеоролики, посвященные физическому развитию. Творчеством занимаюсь с самого детства – писал разные сказки и рассказики. Люблю кататься на роликовых коньках, читать книги, наблюдать за природой.

Отрывок из произведения «И кресло ему помогало летать»

Самое начальное начало

Мишка весело крутанул колеса инвалидного кресла и покатился по коридору.

— Хой-е-хей! Пашка, догоняй!

Пашка хмыкнул и тут же сорвался с места. Когда он подбежал, Мишка уже хватал свои кроссовки, стоящие на специальной полочке (с коляски до пола ему доставать было бы трудновато). Пашка быстро вставил ноги в свои кроссовки. Мишка же немного повозился со шнурками. Пальцы у него были ловкие и гибкие, но вот шнурки все равно иногда вызывали у него затруднения. Пашке было намного легче, ему родители специально купили кроссовки без шнурков, чтобы не мучился.

— Я тебя обогнал. – Пашка показал язык и открыл входную дверь. Он был частым гостем у Миши, поэтому знал, где, как и что открывать, куда идти, где что находится.

— Да эти шнурки вечно мне мешаются. Я их завязываю, а они развязываются. Вредные какие-то. — Мишка погрозил шнуркам пальцем. – Дождутся они у меня, завяжу узлом, потом сами будут мучиться, пытаясь распутаться.

Пашка рассмеялся:

— Да как же ты сам потом эти кроссовки наденешь, с узлом-то?

— А я их и снимать не буду, пусть на ногах сидят и работают без остановки.

В Мишином голосе не слышалось ни капли сердитости. Наконец он справился со шнурками и поставил ноги поудобнее, чтобы они не соскользнули с подножек.

— Можем выезжать.

— Нет, это только ты можешь выезжать, я-то буду выходить, — подметил Пашка.

— Это точно.

Как всегда, Пашка сбегал вниз по лестнице, благо спускаться было недалеко, всего-то третий этаж, а Мишка съезжал на лифте. Специальный пандус для колясок был только на первом этаже, так что самостоятельно спускаться с третьего этажа Мишке было бы весьма затруднительно.

— Встретимся внизу, — еле успел крикнуть Мишка в закрывающиеся двери.

Мишка родился с ДЦП[1], но это нисколько не влияло на его жизнерадостное настроение. Сейчас ему было девять лет, но для своего возраста он выглядел на удивление умным, если не сказать – мудрым. Возможно, сказались трудные предыдущие годы, когда ему пришлось скитаться по разным оздоровительным центрам, которые почти ничем не помогли, скорее наоборот даже, влили в его потрясающую жизнерадостность серьезные моменты, а возможно, он просто сам по себе оказался таким ребенком. Его паралич выражался в очень плохо, а точнее, почти совсем не работающих ногах. Руки у него работали отлично, да и вся верхняя часть тела, а вот ноги подвели. Врачи сказали, что исправить ситуацию вряд ли удастся, хотя и старались прописать какие-то стимулирующие лекарства да направляли в разные санатории. Родители Миши в лекарства не верили, а в санатории тем более, раз те уже показали свою несостоятельность.

Так Мишка и жил, обычным (по его меркам) ребенком, который гуляет, играет, общается с друзьями. Вот разве что в школу его решили отправить только на следующий год, в десять лет, хотя уже сейчас он вполне прилично знал программу начальной школы, а уж передвигаться на своей инвалидной коляске мог почти как настоящий ас.

Вот и сейчас Мишка весело катил рядом с Пашкой, направляясь к детской площадке.

Был конец мая, и стремился он к своему концу весьма успешно. Поэтому в воздухе, во всяком случае, в детском воздухе, витали каникулярные, а порой и дачные или выездные настроения. Пашка уже сдал все контрольные и теперь в школу ходил только «для общения с одноклассниками», как говорил сам Павел. Мишка же делал задания по учебникам дома, а задания ему давала знакомая учительница начальных классов. Впрочем, в большей степени она была знакомой его родителей, но теперь, после целого года занятий с ним, учительница стала и его хорошей знакомой. Так как Мишка быстро все схватывал, то особых трудностей с заданиями не испытывал. Даже наоборот, он частенько забегал вперед, старательно просматривая учебники и даже выполняя некоторые задания заранее. Учительница, Вера Петровна, всегда улыбалась, когда он быстро и четко оттараторивал новый материал. Она говорила: «Заниматься с Мишей – одно удовольствие. Мне бы весь класс таких детей». Для родителей такие слова были приятным бальзамом. Впрочем, в Мише они и так души не чаяли. Миша это чувствовал и платил родителям той же монетой.

— Как думаешь, дождя сегодня не будет?

Меньше любой другой погоды Мише нравились дождь и снег. Дождь потому, что дороги размокали и колеса коляски[2] вязли и пачкались, а снег потому, что заснеженные дороги преодолевать было сущим наказанием. Впрочем, Михаил и в такую погоду не унывал, дома он всегда мог придумать себе развлечение, или развлечение само находило его, тут уже трудно было сказать конкретно. Друзей у Миши было немного, но зато им точно подходило понятие «настоящие друзья». Миша мог доверять им целиком и полностью. Паша был как раз одним из его лучших друзей. Они познакомились случайно, совсем недавно и как-то сразу их общение удачно сложилось. Впрочем, лучше, если это будет отдельная история.

Знакомство

Миша осваивал резкий поворот на пустой дороге за домом. Тут только собак прогуливали да очень редкие прохожие сокращали путь, так что никто не мог ему помешать. Задача была сложной – разогнаться как можно быстрее, резко затормозить правое или левое колесо, за счет чего коляска начинала быстро разворачиваться.

«Полицейский разворот» — так называл этот сложный гоночный элемент Мишка. Только называл он его сам себе, мысленно. Родители явно не одобрили бы такое развлечение. Ведь так недолго и перевернуться. Но Мишу это мало заботило. Точнее, беспокойство родителей его, конечно, напрягло бы, но только при том условии, что родители застукали бы его за этим небезопасным занятием. А так, «раз они не видят, то и не беспокоятся», решил Михаил и поэтому спокойно развлекался, изучая новые возможности своего инвалидного кресла. Кресло у него хоть и было простым, однако отличалось несомненной надежностью и неплохой проходимостью. И тем и другим Михаил беззастенчиво пользовался. Кроме того, ему помогали перчатки, так как далеко не всегда он пользовался специальным ободом для рук на колесе, намного чаще крутил само колесо, так ему казалось удобнее, да и руки никуда тянуть не надо было. При таком способе скорость он набирал намного быстрее. А гонять он, конечно же, очень любил. Какой мальчишка не любит скорости? Найти такого трудно, а Мишка и был обычным мальчиком… ну почти обычным.

Итак, неплохую скорость набирать получалось, места хватало, но вот сам поворот получался как-то не очень успешно. Михаил боялся сразу сильно хвататься за быстро крутящееся колесо. Он все привык делать постепенно и на этот раз поступил так же. Постепенно увеличивал силу воздействия на крутящееся колесо. Сначала лишь слегка постарался его придержать – из этого почти ничего не вышло. Затем захватил колесо посильнее. Оно все еще прокручивалось между пальцев, но уже не так резво. Поворот получился неплохой, но недостаточно резкий, как решил Мишка. И вот теперь парнишка несся на всех парах вперед, готовясь применить экстренный поворот.

Скорость набрана, колеса крутятся как бешеные, Михаил возбужденно перебирает пальцами, готовясь вот-вот испробовать придуманный способ, как вдруг прямо перед ним выбежал мальчишка, а затем с криком отпрыгнул в сторону.

— А-а! – Мишка со всей возможной быстротой и резвостью схватился за колесо. Он испугался врезаться в непонятно откуда взявшегося мальчишку. Полицейско-колясковый поворот получился… почти. Кресло мощно развернуло, а затем повалило на спинку. Мишка успел слегка сгруппироваться и напрячь шею, так что сильно головой о земляную дорожку он не стукнулся, но из кресла вывалился.

Мишка лежал на спине и смотрел вверх. Красивые зеленые ветки весело качались над головой, а яркие солнечные лучи с трудом пробивались через них, как будто старались добраться до мальчика и посветить ему в глаза. Мишка на несколько мгновений даже забыл о всей ситуации: о мальчике, о перевернутом кресле, о своем опыте, он даже, наверное, улыбнулся бы, но не успел. Прямо над головой появилась забавная непричесанная и изрядно испуганная рожица.

— Ты что творишь? – спросила рожица.

— Я тебя хотел спросить о том же, — парировал Мишка и приподнялся на локтях.

— Я шел, никого не трогал, а тут смотрю – какая-то черная штука сбоку как вылетит… Кстати, меня зовут Павел.

— Это ты как-то очень быстро шел, — усмехнулся Михаил, вспоминая, как резво выскочил перед ним этот парнишка. – Кстати, я Мишка.

Михаил так всегда себя и называл «Мишка». Почему-то ему очень нравился именно такой вариант своего имени.

— Тогда можешь звать меня Пашка. Тебе помочь? – Павел хотел наклониться и помочь своему новому знакомому встать, но Мишка отмахнулся.

— Поставь лучше коляску, а залезу на нее я сам.

Пашка быстро поставил коляску и немного подвинулся в сторону, давая дорогу Мишке.

— А как…

Пашка не успел закончить свой вопрос. Мишка легко перевернулся, подполз к креслу и быстро вскарабкался на него.

[1] ДЦП – детский церебральный паралич.

[2] Не надо удивляться, что Мишка то катается на кресле, то на коляске. Просто его средство передвижения называлось «кресло-коляска». Сам Мишка иногда шутил, что он может выбирать на чем кататься, хочет – катается на коляске, не хочет – на кресле.

(15 оценок, среднее: 2,13 из 5)
Загрузка...

Шахматист и детский тренер по шахматам. Творчеством начал увлекаться с декабря 2016 года. До этого просто писал посты в соцсети — интересные события из своей жизни.

Отрывок из произведения «Когда певчие птицы не поют»

В Токио уже давно было за полночь. На улице медленно шёл снег. На кухне в одном из домов на окраине города сидел молодой парень по имени Кичиро. Он пил горячий чай и смотрел в окно, думая о том, как прекрасна зима в своем белом одеянии и в тоже время беспощадна своим холодным нравом. Внезапно его охватили романтические воспоминания. Он вспомнил о девушке, которая когда-то была для него Центром всего мира, но по каким-то причинам, не ставшая Любовью всей его жизни. «Интересно, что с ней сейчас?» — подумал он. Последний раз он видел ее чуть больше года назад, но казалось, что это было только вчера. «Время так быстротечно! Прошел целый год, как я ее отпустил, а я до сих пор один…» — сказал он про себя. Весь год он наслаждался одиночеством, и это наслаждение было настолько сладким, что Кичиро забыл про Время. Год назад он и представить себе не мог, что вот так сидя у окна, он будет вспоминать о ней. Один. Скорее он представлял себе, что забудет её; что быстро найдет свою истинную любовь и будет вместе с ней лепить снеговика в эту чудесную ночь. Впрочем, он не сильно переживал по этому поводу. Ко всему он относился, на редкость, по-философски. Он верил в Судьбу: всему свое время и место, конечно, при непосредственном желании и участии Человека в этом процессе. Хотя Кичиро неоднократно убеждался, что у Вселенной бывают свои планы на происходящие события, где от человека уже мало что зависит… Взглянув на часы и увидев на циферблате 01:59, он решил, что пора ложиться спать. Почистив зубы, Кичиро лег в постель и закрыл глаза, совсем не догадываясь, насколько он изменится после Пробуждения. Было очень темно. Кичиро ворочался — в голову лезли всякие мысли.

— Ну, всё хватит думать. Пора уже засыпать, — сказал он себе.

Но это не помогало. Мысли не давали покоя.

— Кичиро, ты думаешь, что всё дело в твоей голове? – неожиданный, но приятный голос старика эхом пронесся по комнате.

— Кто здесь? —  с удивлением спросил Кичиро.

Как ни странно, он совсем не испугался. А даже, наоборот, у него было ощущение, что он находится в безопасности. И голос старика был мягкий, дающий ощущения спокойствия.

— Это неважно, — ответил голос старика.- Важно то, к чему ты стремишься.

— О чем это ты, старик? – несколько неуверенно спросил Кичиро.

— Ты найдешь ответ. Оно у тебя там, куда ты давно не заглядывал.

— Я до сих пор тебя не понимаю, — Кичиро был немного озадачен.

— Я помогу тебе понять, но это будет очень и очень больно, — ответил старик.

— Подожди, я надеюсь, ты имеешь в виду не физическую боль? – тут Кичиро уже не на шутку заволновался.

— Я не говорю о твоем теле. Я говорю о душе.

— Я не боюсь душевной боли,- уверенно ответил Кичиро. – Но зачем это мне?

— Чтобы ты мог осознать, что ты упускаешь важные вещи, которые происходят в твоей жизни, — спокойно ответил старик. – Доверься мне.

И тут темнота сменилась на серо-белое пространство. Кичиро не понимал, куда это он попал. Но одно понимал он точно: сейчас он видит свою Харуми – девушку, которая когда-то была очень дорога для него. Ее карие глаза и добрая улыбка пронизывали всё пространство нежностью и любовью. Она была очень счастлива.

— Почему мы здесь, и, причем здесь Харуми? – с волнением в голосе спросил Кичиро.

— Мы здесь, чтобы ты увидел, что она счастлива, — сказал старик и добавил. — Без тебя.

— Я рад, что она счастлива, — невозмутимо ответил Кичиро. — Я всегда ей желал счастья.

— Да. Но счастлива с любимым мужчиной.

Рядом с Харуми появился молодой высокий симпатичный парень. Он нежно держал ее за руки и смотрел на нее так, будто на свете больше ничего не имеет значения, кроме нее.

— С любимым мужчиной? – удивился Кичиро, и пытаясь быть счастливым за нее, сказал. – Так ведь это еще лучше! Самая радостная новость за последнее время!

После этих слов, Кичиро внезапно стал ощущать в груди легкое жжение. Он понимал, что это ревность. Но ведь это нормально — ревновать к девушке, которая была очень близка тебе. Тем более, когда узнаешь, что она с другим мужчиной. Он пытался утешить себя тем, что он ее не любит и эта ревность быстро пройдет. Но жжение в груди всё не уходило и даже наоборот, казалось, что оно потихоньку усиливается. Перед глазами раз за разом стали появляться счастливые картины, проведенные вместе с ней. Он вспомнил всё: ее влюбленный взгляд, искреннюю улыбку, нежный голос, теплые прикосновения и объятия. Он понимал, что еще никто его не любил так, как она. И в этот самый момент его сердце прожгла страшная боль, какую он еще никогда не испытывал. Казалось, что туда положили раскаленный уголь, и сердце вот-вот сгорит. Он понял, что любит её. Всем сердцем. Любит в ней всё. Каждую частичку и изгиб тела. Он готов был пожертвовать многим, лишь бы быть рядом с ней, держать ее за руку и смотреть ей в глаза. И от осознания того, что этого уже никогда не будет, Кичиро еще больше погрузился в печаль. «О, нет, что я наделал? Глупец! Ты же любишь её!» — стал ругать он себя. Но от этого ему становилось еще хуже.

— Сделай что-нибудь, — сказал Кичиро старику, пытаясь найти утешение.

— Ты это заслужил, — сказал старик.- Это очень большая глупость – отвергнуть любовь того человека, которого ты сам любишь.

— Да, но я ведь это понял лишь сейчас, когда потерял ее! Почему же ты раньше не дал мне почувствовать эту боль, когда Харуми могла еще стать моей? – вопрошал Кичиро.

— Есть две причины. Первая: это твоя вина. Ты закопал все самые теплые чувства к ней глубоко внутри себя. Строил лабиринты, когда была прямая дорога. Вторая: так было записано в твоей Книге жизни – понять любовь лишь потеряв её…

— И что же мне делать с этой болью? И как дальше быть? Без ее светлой любви жизнь стала черно-белой…

— Смириться и не отчаиваться, — ответил старик.- Боль пройдет, а любовь Харуми останется в памяти как яркое и чистое воспоминание. Любовь поразительна и многогранна. И если твоё сердце бьется, значит, ты все еще способен любить и быть любимым. Главное не молчи.

Кичиро открыл глаза. Он пытался понять, что произошло, пока восходящее солнце постепенно освещало комнату. «Надо же такому присниться, но всё было настолько настоящим!» — подумал он. И внезапно Кичиро понял, что всё еще ощущает боль в груди. Ему стало не по себе. Он всем своим внутренним миром стал ощущать, как печаль съедает его. Сначала он растерялся, но вспомнив последние слова старика — «Главное не молчи» — сел за компьютер и написал ей сообщение. Харуми неожиданно сразу же ответила. Отправив друг другу пару формальных сообщений про «как дела, как жизнь, чем занимаешься», Кичиро, наконец, решился написать ей то, что горело в его сердце: «Я тебя так давно не видел. Боюсь стать для тебя чужим», на что она неожиданно ответила: «Давай тогда встретимся». Такой ответ был для него сюрпризом. С того времени как он приехал из Калифорнии после двухгодичной учебы, она была так равнодушна к нему как к парню, что это ее «давай встретимся» звучало для него как «я по тебе соскучилась». Но Кичиро быстро заставил себя спуститься с небес на землю: «Конечно же, она по мне не соскучилась. Это просто вежливый дружеский жест с ее стороны. Не будь таким наивным, Кичиро».

(14 оценок, среднее: 1,93 из 5)
Загрузка...

Вся моя жизнь — это процесс ЖизнеТворчества, идею которого я позаимствовала у гениальных авторов конца 19 начала 20 века: Андрея Белого и Марселя Пруста! Исследованию их жизни и творчества я посвятила свой научный труд, защитила диссертацию кандидата филологических наук… В произведениях данных авторов я нашла отклик, своим творческим поискам и опытам, в выражении с помощью художественных средств самых тончайших и порой непередаваемых словами чувств и переживаний. Мое поэтическое творчество — путь к глубинам своей души, и отражение в ней Гармонии Мира!

«Единение»

Ты стал мне ближе и роднее,

И осень перестала плакать.

Пух белый ляжет на аллеи,

Покроет городскую слякоть.

Рука в руке теряет время

И мы идём неспешно в  вечер,

Абрис берёзы в синем небе

Украсит гжелью нашу встречу,

И голос звучного Азана

Вновь души призовёт к ответу,

А колокольный звон из храма

Наполнит души чистым светом.

И обращая взоры к Богу,

Что в Дар любовь нам эту дал,

Поверим даст нам и дорогу

Одну навек, как завещал!

(14 оценок, среднее: 1,71 из 5)
Загрузка...

С удовольствием пишу для детей (поэзия и проза).
Участница 10, 12 семинаров молодых писателей, пишущих для детей (2013, 2015, мастер-классы М. Бородицкой и В. Воскобойникова).
Лауреат I конкурса на лучшее произведение для детей «Корнейчуковская премия» в номинации поэзия (2013г.). Победитель II конкурса на лучшее произведение для детей «Корнейчуковская премия»-2014 (первая премия). Серебряный лауреат международного конкурса «Золотое Перо Руси» в номинации детская «Поэзия, сказка в стихах» (2013г.) Победитель конкурса «Литературная надежда Днепра» (2013г.) в номинации «Для детей». Полуфиналист конкурса «Новая детская книга-2013» (проза). Полуфиналист конкурса «Новая детская книга-2014, 2015» (поэзия). Финалист Премии имени О. Бешенковской в номинации «Поэзия» (2013, 2014). Лауреат поэтического конкурса памяти Константина Васильева «Чем жива душа…» (2014г.) Победитель литературно-музыкальном Конкурсе «Автор ищет автора!»- 2014 (первое место). Победитель международного литературного конкурса мультимедийного издательства Стрельбицкого – 2017г. (проза).
С 2011г. являюсь литературным редактором (поэзия) детского эл. журнала «Кваня и компания».
Член Международного Творческого Объединения детских авторов (МТО ДА).

Отрывок из произведения «ЗИМА И РУФФИ»

                                 I

Расправила крылья вещая птица Гамаюн.

Распростёрла над полями, над морями, над широкими долами.

Увидел Пуль Туз волшебную птицу, подпрыгнул высоко-высоко и схватил за хвост птицу Гамаюн. Крепко держал Пуль Туз её хвост руками, жалобно просил:

«Спой для нас, сладкоголосая птица Гамаюн!

Как нож делит праздничный пирог на куски, так и ты, рассеки своим голосом пространство и время. Приподними завесу над тайной. Пусть всё тайное станет явным, а явное будет добрым! Не улетай от нас, вещая птица Гамаюн! Подай нам знак от которого в душе поселится надежда! Знак, от которого сердце преисполнится радостью!»

Из сновидения Руффи

                                                 РУФФИ

– Удивительно, что сосульки не свешиваются с потолка прямо в комнате, – со вздохом сказала мама Бэт, подбрасывая дрова в камин. – У нас так холодно, а скоро будет ещё холоднее. Дрова вот-вот закончатся. И бережливость ни к чему не приводит. Сколько не экономь, а больше их всё равно не становится.

– Ничего удивительного! – отозвалась бабуля Вит из своего любимого кресла-качалки. – В прежние времена в нас хотя бы жила надежда, а сейчас и она умерла. Хорошего не жди!

– Не говорите так! – вспыхнула мама Бэт. – Это совсем не на пользу ни мне, ни вам, ни, тем более, Руффи. Разве можно перестать верить?

• Уж я, точно, не доживу до того часа, когда небеса смягчатся, и Весна снова навестит эти края! – невесело сказала бабуля Вит. – Обычно за белой полосой идёт чёрная, за чёрной – белая. А наша белая полоса – чернее чёрной ночи. Всё длится. Всё тянется. Белыми снегами по бездорожью всё сыплет и сыплет. И мечты о зелёной полосе, не дают нам покоя. Откуда возьмётся вера, если мой единственный сын превратился в ледяную статую, пытаясь раздобыть дрова в дальнем лесу. Он замёрз в угоду этой негоднице – Зиме. Как и племянник Бруси, как и Сав Пареш, как и Дин Харнал, и как многие другие.
• Бабуля Вит, не забывайте, что ваш сын – мой муж и, он же, отец Руффи! Неужели непременно надо расстраивать внучку бесконечными напоминаниям про наше горе?! – еле сдерживая подступившие слёзы, проговорила мама Бэт.

Во время этого разговора Руффи сидела на стуле возле подоконника и сосредоточено рисовала на листе огрызком карандаша, ничем не выдавая, что слышит хотя бы одно слово. Казалось, слова разбиваются о невидимую стену, выстроенную вокруг Руффи, и падают на пол, так и не долетев до её ушей. Но мама Бэт знала, что это не так.

Руффи слышит каждое слово и как будто заново переживает уход отца.  Что там говорить? Всё и так ясно. От всего произошедшего Руффи в последнее время сильно переменилась. Раньше Руффи была похожа на звонкий ручеёк, а теперь губы вечно поджаты, взгляд сосредоточен. Совсем разучилась улыбаться, а уж смеяться и подавно. Вместо озорных искорок в зелёных глазах горит упрямый тихий огонёк. Нет, не такой взгляд должен быть у девочки девяти лет.

Несговорчива стала Руффи, ершиста. Хотя характер Руффи и раньше никто не мог назвать покладистым, но сейчас она стала гораздо непослушнее, чем прежде. Даже рыжие кудряшки переняли манеру Руффи стоять на своём: сколько их не расчёсывай, а собрать в приличную причёску не получается. Торчат в разные стороны, ведут себя, как хотят.

Мама Бэт взяла себя в руки, проглотила стоявший в горле ком, и подошла к Руффи, чтобы обнять её. Когда её взгляд упал на рисунок Руффи, она вскрикнула, всплеснула руками и слёзы вновь навернулись на глаза:

– Батюшки-святы! Это же Марк! Вылитый Марк! Руффи, доченька, но как? Ты видела отца так давно! А на твоём рисунке он, как живой! Как будто только-только вышел из дома.

Бабуля Вит, несмотря на больные ноги, мгновенно оказалась возле подоконника.

– Руффи, ты великая мастерица! – дрожащим голосом сказала она, разглядывая портрет. – Я узнаю эту улыбку, этот взгляд. Так может смотреть только Марк! Действительно, как живой!

– Он живой! Папа не умер! – твёрдо сказала Руффи, беря бабулю Вит за руку. – Да, он стоит в дальнем лесу ледяной скульптурой, но только потому, что мы пока не знаем, как ему помочь. Но, я верю, способ найдётся!

II

Долго била крыльями птица Гамаюн, долго удивлялась нахальности маленького человека, осмелившегося ухватить за хвост саму вещую птицу.

Долго вертела по сторонам полудева-полуптица своей всезнающей головой. Долго держала нахмуренными брови, а красивые девичьи глаза вещей птицы от негодования метали молнии. Ещё дольше думала птица Гамаюн над тем, кто надоумил мальца просить о великом благе. Ведь с тех пор, как время отправилось в путь, ещё ни разу не находился подобный ему смельчак.

Немного отыщется тех, кто знает о недюжинной способности волшебной птицы. Видит птица Гамаюн всё что было, всё что есть и всё что будет. И в её силах сделать так, чтобы слились ручейки событий в русле нужной реки. Захочет птица Гамаюн и даст доброе предзнаменование, и тогда, повинуясь слову ею сказанному, свершатся дела добрые, дела праведные. Захочет птица Гамаюн и запечётся кровь на её устах, и побегут ручьи в реку мутную, в реку нечистую.

И лишь собственная судьба неведома всезнающей птице Гамаюн. И лишь собственная стезя есть для неё тайна великая.

Из сновидения Руффи

                                              ЭДИС

Зиму звали Эдис. Но кому до этого было хоть какое-то дело? Людишкам не умеющим ценить красоту? Людишкам не воспринимающим прекрасное? Людишкам с не видящими глазами, с замурованными сердцами? Вряд ли!

Она – Эдис дарует им вечную жизнь, превращая в ледяные статуи, в настоящие произведения искусства. Одаривает их жизнью вечной и прекрасной – они не довольны. Она покрывает их окна восхитительными узорами – они не довольны. Она раскрашивает в белый всё вокруг – они не довольны. Белый цвет – идеальный, исключительный, совершенный, вместо восхищения вызывает в них бесконечное брюзжание. Она пишет музыку ветров, но они не умеют воспринимать её. Они жалуются на пронизывающий ветер, а звучание музыки расслышать неспособны. Они жалуются на мороз и холод, всегда проходя мимо главного – мимо красоты.

Так рассуждала Эдис, который час наблюдая сквозь оконное стекло за движением карандаша. Она смотрела как рисует Руффи и силилась понять: отчего рисунки этой девчонки вызывают у людишек столько восторгов? Почему всё что рисует рыжая Руффи находит отклик в их сердцах, а то что рисует она осыпается бранью?

Нелепые, неблагодарные создания! Ну ничего! Эдис слышала, что дрова в доме на исходе, а значит скоро девчонка пойдет в лес, и тогда-то Эдис с ней рассчитается. Никто не смеет становиться у Зимы на пути. Неужели не понятно: только она – Эдис, настоящий художник. А эта рыжая ей и в подмётки не годится. Тем и занимается, что отвлекает всех от подлинного искусства.

– Изведу! Заморожу! Сотру в порошок! Даже статуи от неё не останется! – горячилась Эдис. – Но сначала покажу ей своё мастерство, истинное умение. Сегодня ночью, когда все лягут спасть, распишу окна по-новому, невиданными узорами покрою. Пусть прозреют! Пусть оценят! А уж после избавлюсь от горе-художницы.

Весь остаток дня Эдис строила планы, а далеко за полночь принялась воплощать их в жизнь. Подула северными ветрами. Закружила, захороводила снегами. Морозным дыханием облагородила стёкла. Сама залюбовалась своей работой. До чего хорошо! До чего красиво вышло! Глаз не отвести. Неужели и это никто не оценит по достоинству?

III

Долго держал Пуль Туз вещую птицу Гамаюн за хвост. Так долго, что сумел разглядеть каждое пёрышко в хвосте волшебной птицы. Красные перья, подобные искрам костра, обжигали ладони Пуля Туз. Синие перья, подобные небесному своду, истекали каплями воды на его ладони. Зелёные перья, подобные траве и древесной листве, овевали Пуля Туз свежим благоуханием. Оранжевые перья, подобные солнцу, источали свет и даже во тьме видел Пуль Туз всё, как при дневном свете.

Долго терзал Пуль Туз хвост вещей птицы Гамаюн.

Долго ждал ответа. А когда зажурчал пленяющий голос птицы Гамаюн и полилась песнь волшебная, песнь околдовывающая.  Пуль Туз не зазевался и не ослабил хватки. Напрасно надеялась хитроумная птица, что зачарует маленького человека своим сладкоголосьем. Напрасно верила, что разинет рот маленький птицелов. Не таков был Пуль Туз. Крепко вцепился он в роскошное оперенье. И когда самоуверенная птица взмыла выше, под самые небеса, Пуль Туз взлетел вместе с нею.

Долго болтался Пуль Туз в хвосте вещей птицы Гамаюн. Ветер хлестал его по щекам, облака обдавали влагой, а он висел себе на хвосте, между небом и землёй, и думал: «Вот бы меня сейчас увидал соседский Вуд Камер! Поперхнулся бы от зависти!».

Пуль Туз не сдержал свои мысли. Они прорвались наружу и обернулись криком.

– Эге-гей! – загорланил Пуль Туз. – Смотри на меня, Вуд Камер! Завидуй мне!

Услышала эти крики птица Гамаюн и такое нашло на неё веселье, что запела она песнь вещую, песнь пророческую. Отзвучала песнь и выглянул Вуд Камер в окошко, и обомлел от вида, победоносно висевшего на хвосте птицы Гамаюн, Пуля Туз. Протёр Вуд Камер глаза кулаками и задрал голову вверх ещё раз. А как взглянул, так удостоверился, что перед ним, в вышине, и вправду, летит Пуль Туз, вцепившийся в хвост дивной птицы.

Застонал, запричитал тогда Вуд Камер громким голосом, тыча пальцем в небо:

– Везёт же некоторым! Отчего Пуль Туз, а не я, летит в поднебесье?!

Выскочила на громогласные вопли вся родня Вуда Камера и все соседи вышли из своих домов. И увидели летящую в вышине вещую птицу Гамаюн и, несущегося за ней по пятам, Поля Туз.

Капи Туз – мать Пуля, вместе с остальными, оказалась в тот час на улице, и увидев Пуля, протянула обе руки вверх и побежала, с протянутыми к небу руками, в надежде вернуть сына:

– Пуль! Сыночек!

Но Пуль ничего этого не слышал и не видел. Уносила его хохочущая птица Гамаюн далеко от родимых мест.

Из сновидения Руффи

(150 оценок, среднее: 3,37 из 5)
Загрузка...

Литературой занимаюсь с детства. Однако, образование получила экономическое и на некоторое время оставила писательство. После рождения первого ребенка так сильно погрузилась в детский мир, что стала писать сказки, позже и стихи. С появлением на свет второго ребенка, поняла, что пути назад нет. Теперь у меня маленькое издательство и я развиваю себя как автора. Писать для детей — это мой пусть!

Отрывок из произведения «Лесные сказки»

Звездочеты

Однажды  лисичка и медвежонок лежали на полянке и решали, во что поиграть.

— Давай, в догонялки! – предложила Соня.

— У меня лапа болит, — отказался Прошка. — Вчера упал и ушиб коленку. Лучше, в прятки!

— Здесь-то и прятаться негде, — огорчилась лисичка.

Вдруг из леса вышел Славка, увидел друзей и бегом к ним:

— Давайте играть в звездочетов. Они смотрят в телескоп и считают звезды. А еще надевают высокий колпак и длинный плащ синего цвета в желтые звездочки.

— Здорово, — согласилась лисичка и сорвала листья лопуха. Один, свернув конусом, одела на голову, второй травинкой закрепила на спине, а из кусочка березовой коры трубу соорудила. – Я готова!

Друзья последовали ее примеру, и вскоре вся компания через свернутые кусочки коры смотрела в небо. Вот только, как ни старались, не могли рассмотреть ни одной звездочки.

— Наверное, нужно знать какой-то секрет, — огорчился медвежонок.

— Или спросить совета у настоящего звездочета, — догадался зайчонок.

— Где ж его взять!! – удивилась лисичка, а потом улыбнулась и добавила, — Дедушка Филин, вот, кто нам поможет!

Лесной мудрец жил на старом дубе и очень любил гостей. Он с удовольствием спустился к ребятам.

— Научите нас, пожалуйста, как быть звездочетами, – попросил Славка.

Дедушка Филин немного подумал и размеренно начал говорить:

— Вижу, колпачки, плащи и телескопы у вас есть, – друзья, молча, кивнули. – А вот звезд нет. Так?

— Да, точно! – в один голос ответили малыши.

— Есть один секрет, — не торопился мудрец. – Звезды бывают только ночью.

Лисичка звонко рассмеялась:

— Как же мы сами не поняли.

— Значит, нужно темноты дождаться, — запрыгал от восторга зайчонок.

Вечером ребята снова собрались на полянке. За день они с мамами подготовили настоящие костюмы, синие со звездами, и нашли подзорные трубы, а зайчик принес карту звездного неба, которую им подарил Дедушка Филин.

Сначала друзья нашли Млечный путь, созвездие Большой медведицы и Полярную звезду. Потом увидели падающую звезду и загадали желание. До глубокой ночи ребята рассматривали небо и придумывали желания, пока мамы не позвали их спать.

Солнечные зайчики.

Одним солнечным утром зайчонок собирался гулять. Стоял у выхода из норки и никак не мог определить, какую кепку одеть: синюю с машинкой или красную в самолетики. Мама решила помочь:

— Каждую примерь, — и протянула сыну зеркальце.

— Ой! – зажмурился Славка.

— Ослепило? – улыбнулась мама.

— Что значит «ослепило»? – осторожно открыл глазки малыш. — И что ослепило?

— Солнышко. Лучиком. Он попал на зеркальце и отразился. Смотри, — зайчиха указала на яркое пятнышко на стене. – Солнечный зайчик. А когда он попадает в глазки, то мы щуримся, словно на солнце посмотрели.

— Здорово! – обрадовался зайчонок, — значит, это кусочек солнышка, и я могу им управлять!

— Можешь, — мама протянула сыночку зеркальце.

Малыш поворачивал его, а солнечный зайчик бегал по стенам, потолку и даже полу норки.

— С давних времен люди использовали лучи для передачи сообщений на дальних расстояниях. Например, воины на заставах условными сигналами давали знать друг другу, нарушены ли границы государства, существует ли опасность нападения или все спокойно. Так же переговаривались между собой капитаны кораблей.

— Как интересно, – внимательно слушал Славка мамин рассказ. – Можно мне с собой зеркальце взять?

— Конечно, — улыбнулась зайчиха. – А кепку?

Но сынок уже не слышал ее, он схватил с тумбы старую панамку и выбежал из норки. Лесная тропинка быстро привела малыша к дереву, где жила белочка. Зайчик достал зеркальце и повернул его в сторону дупла.

— Что это? – послышался голос подруги.

— Солнечный зайчик, — ответила мама-белка.

— Откуда он здесь? – высунула мордочку Яночка. – Привет, Славка! Зачем ты сюда светишь?

— Зову тебя играть! – улыбнулся малыш.

— Здорово. А пойдем, так же волчонка и ежика позовем?

Ребята собрали друзей и отправились к любимой полянке у старого дуба. Там зайчонок рассказал про световые сигналы, про древних воинов и мореплавателей. А потом  малыши договорились, что в солнечную погоду будут созывать друг друга при помощи солнечных зайчиков. Для этого выбрали самую верхнюю крепкую ветку дуба и оставили там зеркальце.

С тех пор по утрам ребята спрашивают мам, яркое ли солнышко сегодня. И если мама отвечает «Да», то малыш быстро умывается, кушает и выбегает из дома. Конечно, он отправляется к старому дубу в надежде оказаться там первым.

Лестница для друга

Лежали на полянке белочка, мишка и лисичка, облака рассматривали.

— Вот это на грибок похоже, — сказала Яночка.

— А это – на бочонок меда, — заметил медвежонок.

— Смотрите, — воскликнула Соня, — как настоящая птица!

— Словно парит в небе, — поддержали его друзья.

— Как же здорово там, в вышине… — задумчиво произнесла лисичка.

— Да! – оживилась белочка. – Я часто на верхушку сосны забегаю. Оттуда наш лес похож на пышную зеленую перину, поле – на нежный ковер, а речка петляет по ним тоненькой голубой лентой. Бывает, ветер раскачает дерево, я возьмусь за ствол крепко-крепко и лечу… Совсем, как птица!

Проша одобрительно кивнул:

— И я люблю взобраться повыше и посидеть на ветке. Сверху все такие маленькие кажутся.

А Сонечка ничего не сказала, только загрустила и поспешила домой. Тогда друзья вспомнили, что лисы не умеют по деревьям лазить, и решили устроить товарищу сюрприз.

Нашли самый высокий холм и на нем самый крепкий дуб. Попросили папу-Медведя найти большое поваленное дерево и обломать с него ветки. Дядя-Бобер согласился ямки по стволу вырубить. Приставили к старому дубу — получилась самая настоящая лесенка!

Утром друзья привели Соню на холм.

— Что это? – удивилась лисичка.

— Лесенка, — объяснила белочка. — Теперь и ты сможешь с высоты наш лес осмотреть! Пойдем!

Прошка полез по стволу, Яночка запрыгала с ветки на ветку, а Соня весело побежала по ступенькам.

— Молодец! – похвалил ее медвежонок, когда ребята собрались наверху.

Лисичка радостно смотрела вокруг. Все, к чему она привыкла, деревья, кусты, трава, цветы, стало далеким, а облака и небо словно приблизились. Соне даже показалось, что она Великан.

— Смотрите, — сказал Проша, — справа вдалеке малинник, где мы с мамой ягоды собираем.

— Вот пригорок, где много земляники растет, — вспомнила лисичка.

— Ой, сгоревшая сосна совсем рядом оказалась, — подхватила белочка.

— А я вижу домик дяди-Бобра!

— Надо его поблагодарить, — предложил мишка.

Малыши громко позвали дядюшку. А когда он их увидел, хором крикнули:

— Спа-си-бо!

— Пожалуйста, — ответил бобер и, улыбнувшись, добавил, — Настоящие друзья!

Зачем нужны фотографии?

Однажды зайчонок наблюдал, как учится кушать его младший братик Валерка:

— Фи! Какой он грязный. Еще и стол со стулом в кашке.

— Интересно! — Воскликнул папа. – Говоришь так, словно сам всегда был аккуратным!

Но Славка не сдавался:

— Я всегда чисто кушал.

Отец подмигнул маме и сказал:

— Пойдем, кое-что покажу.

Он открыл ящик комода и достал огромную книгу. Это был семейный альбом с фотографиями. Папа листал страницы, приговаривая:

— Нет, не то… – перевернул еще несколько листков и радостно хлопнул лапой. – Да вот же! Смотри!

Славка подошел ближе и удивился – на картинке сидел он, только совсем маленький, и кушал суп. Выпачканы были и столик, и стульчик, и стенка и, конечно же, сам Славка.

— Каково? – спросил папа.

Зайчонок опустил голову:

— Валерка, прости меня, пожалуйста.

Братик радостно угукнул.

— Зато теперь я понимаю, зачем нужны фотографии. Чтобы легче было вспоминать.

— Тем более, если день был особенный. Например, здесь ты впервые держишь ложечку сам.

— Папа, пожалуйста, научи меня фотографировать, — попросил зайчонок.

— С удовольствием! Главное запомнить две кнопочки: одна фотоаппарат включает и выключает, а вторая делает снимок. Проще простого! – улыбнулся отец. – Держи!

Славка осторожно взял прибор в лапки, осмотрел его, повесил на шею и выбежал из норки.

Сначала зайчика увидел медвежонка. Тот щурился, глядя на яркое солнышко. Славка посчитал это забавным, и снял Прошу! Потом ему повстречался ежик, он нес на иголках три огромных яблока.

-Какой молодец! – подумал зайчонок и запечатлел этот момент.

В кадр в тот день попали и смеющиеся бельчата, и скучающий волчонок, и просто красивые облака, и необыкновенно яркие цветы. Но главный снимок получился, когда друзья собрались вместе. Зайчонок попросил ребят стать рядом и объявил:

— Улыбайтесь! Я делаю нашу памятную фотографию!

Все обнялись и дружно закричали:

— Сыр!

(13 оценок, среднее: 1,77 из 5)
Загрузка...

Иззет ханум Меликова родилась 26.06.1983 году в г. Баку. В 1998 году поступила в Бакинский музыкальный колледж. После окончания колледжа поступила АГУКИ на факультет «Музыковедение», который окончила с отличаем в 2008 году. В 2003 году была удостоена диплома за лучшее литературное произведение в молодежном фестивале «Шабыт» , проходившим под эгидой ЮНЕСКО в Казахстане, в городе Астана. С 2009 года мои стихи публикуются в Москве, в «журнале Поэтов», в 2015 году стала номинантом в конкурсе «Поэт года 2015». Являюсь номинантом в конкурсе «Наследие 2016». Лауреат международного многоуровнего конкурса им. Дюка де Ришелье 2016, финалист международного конкурса «Большой финал» 2016-2017, лауреат международного конкурса «Пушкин и Гоголь в Италии» 2017. На данный момент кандидат Интернационального Союза Писателей. Член Дворянского Собрания.

Отрывок из произведения «Ад глазами ангела»

День клонился к вечеру. Бледное солнце терялось в паутине нагих веток, которые плавно покачивались от ненавязчивого зимнего ветерка.  Ангелина не спеша брела по пустой промерзшей аллее, сжимая в руке скромный букет белых левкоев. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.  Мелкий косой дождь беспощадно бил ей в лицо, и тонкие влажные осколки, впиваясь в ее порозовевшие от мороза щеки, скатывались вниз, застывая на хрупких лепестках. Она продолжала идти под серым январским дождем, оставляя за спиной желтые скрюченные листья, что искусно прятались за спинками одиноких скамеек. Монотонный стук каблуков и мыслей неотступно преследовали ее до самых ворот кладбища. Приоткрыв калитку, она остановилась, растерянно блуждая взглядом по могильным плитам со смешенным чувством жалости ко всем тем, чьи сердца поглотили холодные камни и с чувством зависти, ибо время испепелило их, а не ее. Сделав несколько шагов, она присела на корточки у свежей могилы.

— Здравствуй, папа. Так странно приходить сюда, тупо глядя на буквы, выбитые на камне вместо сияния милых глаз. Тебе ли здесь место? Тебе ли здесь лежать? Среди толпы ушедших безвозвратно, кто забыт и растворен в земле. Когда в одном ряду и ангелы, и бесы. Когда кружат над вами вороны и корочка льда прилипает к промерзшей траве. Когда стражами обманчивого покоя служит тишина и следы людские стираются пред отпечатками воспоминаний, оставленные вами. Когда неслышные шаги «громкого» человека эхом раздаются столетиями. И память скрепляет сильнее, чем самые крепкие объятия. Возможно уснувшие тут разных рас, эпох, профессий, возрастов и судеб, имевших разные мечты, страхи и надежды объединила тишина, в которой застынут ваши безмолвные крики, и ваш безудержный плачь.

Поцеловав цветы, она положила их на могилу.

С минуту она молчала, чуть соприкасаясь кончиками пальцев к холодной поверхности. Порывы ветра безжалостно теребили хрупкие лепестки цветов.

— Отныне мы живем на разных берегах невидимой реки, которую не способен переплыть ни один корабль Мечты и Желаний. Сейчас мы не дышим одним и тем же воздухом, над нами не идет один и тот же дождь, нас не тревожит один и тот же гром, отныне у нас разные прогнозы погоды. Возможно, умерев, ты обрел жизнь, а я напротив, потеряла ее.  А мне бы хотелось прикоснуться к ней снова вместе с тобой, словно разведя круги на воде, время сотрет твое лицо и, пытаясь уловить его я буду искать твои черты, в каждой волне блуждая в тонущей лодке по бескрайним просторам океана жизни. А может мне раствориться в этой тишине став ее неотъемлемой частью, и тогда распылившись в ней, я смогу обнять тебя и слившись в одной гармонии беззвучного аккорда, мы застынем в ее финальной коде немой сонаты.

Люди плачут, выражая чувство боли, но не всегда слезы обнимают горе, как и не всегда катафалк сопровождает траурное шествие. Боль сложно вообразить, какой она будет. Как будет корчиться и извиваться, испепелять и унижаться в плотской тюрьме, где режешь вены, словно прутья в надежде вырваться, а то и вовсе безмолвно утренней росой скатиться по листве душистой малины и застынет на конце прозрачной капелькой, и в утренних часах июльского солнца сорвавшись вниз, впитается во влажную землю и уйдет в небытие, оставив сладковатый привкус на стебле. Жизнь будет продолжаться. Никто и не заметит упавшей росы, ведь она всего лишь очередное явление природы, попросту слезинка Вселенной.  Как прежде ветра будут ласкать пшеничные колосья, усталый караван будет будоражить золотые пески, будут идти дожди, моря омывать берега, стирая очерченные сердечки, оставленные подростками, а летом созреет вишня и ее сочные плоды будут сверкать в лучах июньского солнца под пение одинокого соловья, а зимними ночами снежинки будут кружиться на сером асфальте вздымаясь к бронзовому небу и растворяясь в небесной пучине. Дни сменятся месяцами, как и прежде солнце будет подниматься с Востока, и скрываться за горизонтом. В такой момент стирается грань между небосводом и морем. Все кажется одним целым, словно сливки.  И изнеможенное за день солнце сгорая в лучах заката, невольно окрасит облачка в розовый цвет, и они подобно клубнике будут плавать в этом ванильном коктейле. Жизнь завертится в бесконечной карусели дней и ночей, лет и зим, вздохов, и выдохов, слез и радости, серых будней и счастливых мгновений, в тысячу не сделанных шагов и несказанных фраз, эфемерных взглядах и бессмысленных обид. Будто бы все как прежде, но отныне все будет иначе. Ибо все это будет без тебя…

Сегодня январь проснулся таким хмурым, словно дуется на то, что его разбудили. Слабые лучи скользнули по его серой бескровной коже, а он и не заметил. Хм, такой сонный. Небо разбрасывает краски, как попало, словно отчаявшийся художник.  Стая горлиц плавным беззвучным взмахом крыльев будоражит небо. Они так плавно его рассекают, словно боятся оскорбить тишину. И я не трону ее, не прикоснусь словом к безбрежному пути, где миг отчаянно поник и Вечность.  Не хочу омрачать ее своим криком, хотя в нем будет все, в нем буду я. В нем отразится биение моего высохшего сердца, тяжелый судорожный вздох отчаяния, который займет 25 кадров в секунду, и он будет стремиться к тебе по бесконечному пути, где эхо будет шептать твое имя. Папа… Второе слово в жизни человека и первое в моей так неосознанно слетевшее с уст на тот момент совсем еще крохотного и невинного создания, и настолько значимого теперь. Всего четыре буквы, четыре стороны света, четыре стихии, четыре времени суток, оплот и стена, которые не сокрушат никакие войны и беды, ибо, отражая на себе все жизненные грозы он не чувствует боли защищая свое дитя. Разве можно замечать раны, оберегая свое чадо? Как не ты, папа, такой большой и сильный, несокрушимый перед любым врагом переступишь себя и унизишься, встав на колени перед маленьким человечком? Мой непобедимый герой, мой добрый волшебник, тепло и запах дома. В тебе слишком много, чтобы можно было позволить тебе уйти безвозвратно, и воспоминания о тебе будут навещать меня до конца жизни, ибо они мои единственные вестники, сладкий осадок с горьким привкусом. Как бы мне хотелось превратиться в маленькую девочку и бежать к тебе навстречу в расстояние в жизнь. Это расстояние любить, чувствуя, как с каждой минутой оно приближает меня к тебе, и ненавидеть, ибо оно все еще есть это расстояние, разделяющее нас. Так хочется шептать «папа, папа, папа». Слово, которое отныне не найдет отклика, не отразится в твоей душе, не согреет своим теплом, не будет танцевать и ликовать в моем сознании, как тогда в день моей свадьбы, когда мы кружились с тобой в вальсе. В тот важный день, в тот особенный миг, когда мое платье сверкало, отражая пламя свеч и фейерверков, а глаза свет твоей улыбки и наши нежные взгляды переплетались в непередаваемом чувстве блаженства, о котором говорили наши взоры, где рождалось истинное счастье. А помнишь, как однажды проснувшись среди ночи, я прибежала в твою комнату босая в одной ночной рубашке. Напуганная сильной грозой я в слезах взобралась к тебе на колени, и, прижавшись к тебе почувствовала, как бьется твое сердце и, приложив к ним свои озябшие ручки, я согрела их теплом, исходившим из твоей груди. Со слезами на глазах я сказала: «Папа, папа, мне страшно. Небо злится». А ты ответил, что небо, как и люди. Ему тоже иногда хочется поплакать. В ту ночь, ты не сомкнул глаз, охраняя мой покой. Сомкнув веки, я почувствовала, как твое горячее дыхание растекается по всему моему телу. Ты думал, что я сплю, но в ту ночь, я не хотела, чтобы мной одолевал сон, я хотела прожить эту добрую ночную сказку и запомнить ее на всю оставшуюся жизнь. Ты смог защитить меня от холода и детских страхов. Я знал, что так будет завтра и послезавтра. Так будет всегда. После этой ночи я полюбила грозу. С каждой опавшей каплей дождя я слышу твой теплый голос, папа. Тогда все казалось таким естественным и привычным видеть и обнимать тебя, смеяться с тобой и грустить, а теперь я бы разверзла небеса, чтобы дотянуться до тебя, папа, и нежно коснувшись взглядом, и рукой ты бы вновь спас меня, своего ангелочка. Отныне во мне нет жизни, нет смерти, только бесконечная отчужденность, холодная и суровая, как оскал зимнего утра, когда свистит проснувшийся ветер и будит омертвевшую природу своим жалким и внушающим страх завыванием. Это безбрежный поток бессмысленного существования, в котором нет дверей и окон и тебе не вырваться наружу, чтобы сразиться за то, что тебе дорого и свято.

И в слепоте будничных дней неприкаянной душой плыть по бескрайним просторам, пока она не растворится в небытие и не превратится ни во что. Как будто и вовсе не было человека…»

(67 оценок, среднее: 2,66 из 5)
Загрузка...