Драматург, сценарист, прозаик и композитор. Образование средне-специальное, техническое. Писательская деятельность началась в 2005-ом году, когда драматургический дебют занял третье место в I–ом Международном конкурсе современной драматургии «Свободный театр». Принимал участие в проекте «Мы» Свободного театра Elles en ont rêvé…, Paris, L’espace d’un instant. Пьесы «Карты и бырло в два ствола» и «Дело принципа» изданы в сборнике французского «Дома Востока и Европы» в 2007 году. В 2011 году издана пьеса «Дождь в декабре» (Une moisson en hiver, Paris, L’espace d’un intant). Неоднократно попадал в «лонг» и «шорт»-листы различных международных драматургических конкурсов. Сценарий «Умницы и красавицы», который написан совместно с Еленой Одиноковой (Упырь Лихой), был отобран на конкурсе киносценариев «Личное дело» в январе 2013 года. В 2013-ом году театр «Практика» поставил в репертуар спектакль по пьесе «Красная птица», режиссёр В. Урбаньский. В 2015-ом: лонг-лист Международного конкурса русскоязычной драматургии «Действующие лица» с пьесой «НЛО». В этом же, 2015-ом году, совместно написанная с Еленой Одиноковой пьеса «Четыре сестры» попала в шорт-лист международного конкурса новой драмы «Ремарка».
Отрывок из пьесы «В Петропавловске-Камчатском — полночь»
ДРУГ:
Радикализм – это не какая-нибудь мышиная возня сорокинская или пелевинская или другая чушь собачья…
Я:
Всё это предназначается для впечатлительных молодых людей, прежде всего.
ДРУГ:
Абсолютная бесполезная беллетристика. Подкрученная попса. Вот есть попса а-ля Дарья Донцова, а есть попса Пелевина. Пелевин – это крутой уровень попсы.
Я:
Но всё равно остаётся попсой.
ДРУГ:
Вот то-то и оно. Просто у попсы, оказывается, есть какие-то свои уровни. А радикализм – вещь смелая в некотором смысле. Иногда требует самопожертвования, в том числе и физического. Что уж про радикальных художников говорить… Павленскому, в свете последних событий, могут вообще терроризм инкриминировать. Такие вот уровни…
Я:
Настоящий акционизм – он такой. А «Шатуны» — вне всяких уровней.
ДРУГ:
Да… Можно рассматривать Мамлеева, как какого-то странного чудака, который рассказывает странные мутные байки, но я считаю, что его литература имеет реальное значение для людей, которые так или иначе имели реальное переживание с метафизикой. Не важно, был ли ты шаманом, или просто человеком, который что-то такое подглядел. Мне довелось встречать людей, которые, видимо, никаких подобных переживаний не испытывали, и поэтому Мамлеева воспринимали, как некоего чёрного сюрреалиста.
Я:
Видишь, уже другое восприятие…
ДРУГ:
Да. Именно от сюда у меня и возникает скепсис по поводу того, куда он погружает. Всё от читателя зависит. Тупое полено может прочитать великие книги, и они ему ничего не дадут совершенно. «Кто ищет путь, тот сбивается с пути» — гласит дзенская максима (умничает). Кстати, Мамлеев был как бы по одну сторону с Дугиным, а к этому человеку я тоже уважительно отношусь. Этот человек – мощнейший ретранслятор традиционных эзотерических и других идей. Этот человек перевёл Густава Майринка, Юлиуса Эволу и Рене Генона. Благодаря ему люди узнали о Карле Хаусхофере…
Я:
«Вероника решает умереть»… «Любовь во время холеры»…
ДРУГ:
Нет нет нет! Не стоит и сравнивать. Эту бразильскую бездарность, я имею ввиду Пауло Коэльо. Дело в том, что у Маркеса были разные произведения. Мне очень понравилась «Осень патриарха»..
Я:
«Сто лет одиночества»…
ДРУГ:
Да. Но у него были и другие произведения, где он с этой колоритной латинской сарафанностью, которая похожа на сплошной мексиканский сериал. Вот. А «Сто лет одиночества» — это просто гениальное произведение. И я не считаю это попсой.
Я:
Это да… Хочу просто добавить (я тоже не дурак и могу витиевато завернуть мысль), что есть люди, которые отягчены технологической рациональностью, засильем материализма и всевозможными тоталитарными сектами. Люди пытаются найти выход – кто-то в Кастанеде, кто-то ещё в чём-то… И вот они копошатся и книжечки умные читают… и ни на шаг не приближаются ни к чему. Хотя ведь нельзя отказать людям в том, что они что-то читают, чем-то интересуются, головой пытаются думать…
ДРУГ:
А на самом деле уже непонятно что происходит. Литературная нобелевская премия деградирует. Например, в своё время я слышал, что лауреатом премии была Эльфриде Елинек. Начинаешь задумываться, кому давали премию в шестидесятых годах, а кому теперь.
Я:
Сартр.
ДРУГ:
Да. Сартр написал такое произведение, как «Тошнота». Этот человек придумал свою систему жестокой этики. Десяткам елинек и не присниться того, каких литературных высот достиг Сартр, это при том, что Сартр лично для меня…. (скривился слегка…) Я им, честно говоря, восхищался в детстве.
Я:
Вот детство было у тебя…
ДРУГ:
Детство не детство, но в девятом классе я прочитал «Тошноту» и «Стену». Это его известные канонические произведения, где он своим художественным языком (ну Сартра я читал немного позднее…) пытался выразить свои философские позиции в отношении к экзистенциализму.
Я:
Сартра я читал немного позднее…
ДРУГ:
А меня тогда Сартр поразил своим неким литературным отчуждением человека от самого себя. Но речь даже не об этом, а о том, что кому тогда давали нобелевскую премию по литературе.
Я:
Так скажем, «из наших»: Бунин… (загнул пальчик)
ДРУГ:
Я к Бунину хорошо отношусь. Бунин – это любопытный литератор…
Я:
Шолохов… (загнул пальчик)
ДРУГ:
Я к Шолохову хорошо отношусь. А «Поднятая целина» — достойное произведение.
Я:
Солженицын… (загнул пальчик)
ДРУГ:
Вот тут уже нет! (я разогнул пальчик) Солженицын был своего рода новый гуманист, который открыл глаза многим людям на чудовищные преступления советского режима. Конечно, свою определённую главную миссию он осуществил, но…
Я:
Какую задачу пытается разрешить художник!
ДРУГ:
Точно! Одно дело это Артур Мейчен, который пишет про мистику в Уэльсе, а другое дело – Солженицын, который повествует о жестокостях советского режима.
Я:
Это ты к чему?
ДРУГ:
А вот к тому, что у меня по этому поводу возникает вопрос: а вот о чём бы писал господин Солженицын, если бы он проживал в какой-нибудь тихой мирной Швейцарии?
Я:
Коровки пасутся в горах…
ДРУГ:
Да! «Альпенгольд» сплошной… О чём писать?
Я:
Думаю, что нашлось бы о чём. Да хотя бы о коровках.
ДРУГ:
Ну да, почему бы и нет. Но мне хотелось бы сравнить Солженицына с той же Алексиевич.
Я:
Любопытно.
ДРУГ:
Солженицын. У него была чёткая миссия с гуманизмом в основе. А Алексиевич… Вот она пишет там… «Время секонд-хэнд» про путинскую Россию. И что? Кому и на что ты открыла глаза?
Я:
Не могу не согласиться… По большому счёту, по логике вещей, Нобелевская премия должна присуждаться писателю, который обладает феноменальными художественными достоинствами.
ДРУГ:
Что по мне, так Алексиевич – это грубого уровня публицист, который разоблачает авторитарную Россию, показывая это во всей наготе. Но тут так же, как и с Солженицыным. А если бы не было Путина? О чём бы ты писала? Солженицын хотя бы глаза людям раскрыл. У него была какая-то своя колоссальная миссия. Кому на что Алексиевич глаза раскрыла?
Я:
Я вообще о ней вот первый раз услышал.
ДРУГ:
Я тоже. Она иммигрировала из Белоруссии во Францию после суда с «афганцами».
Я:
Я что-то читал такое. «Афганцы» на Алексиевич в суд подали после её какой-то книги.
ДРУГ:
И она уехала во Францию и теперь является постоянным членом неких пен-клубов и так далее. Вот. Короче говоря, лично для меня, выдача Алексиевич премии за «Время секонд-хэнд» это… ну… как бы обосраться ниже плинтуса. Это когда организация, сама по себе, теряет авторитет. Люди, ау! Юкио Мисима! (опять палец вверх) Человек думал о красоте и смерти!
Я:
А Алексиевич думала взять и описать своим публицистическим талантом проблемы маленького человека при ужасном авторитарном режиме.
ДРУГ:
Ага! Это так оригинально после Солженицына! Вай вай вай! Самое любопытное, что Мишель Уэльбек написал книгу против европейского режима. Он написал книгу про то, что через десять лет Европа надорвётся, потому что там будет сплошной ислам. Там будет огромная куча коричневых ребят, которые будут чувствовать себя, как дома.
Я:
Коричневые ребята, кстати, всё пребывают и пребывают тысячами в Европу…
ДРУГ:
Это да. Вон чем это всё оборачивается (это он про Париж, разумеется…)… Но я говорю о том, что вот вам другой антисистемный писатель. Хрен когда ему дадут премию! А тут ведь против Путина! Это же совсем другое дело. Без политики ну никак.
Я:
Жалкие людишки…
ДРУГ:
Лотреамон … (улыбается)
Я:
Что?
ДРУГ:
Я смотрел на людей, и все они жалки, все только и делают, что вытворяют одну нелепость за другой и старательно развращают и отупляют себе подобных…
Я:
Не понял…
ДРУГ:
Это Лотреамон. Не важно…
Я:
А что важно?
ДРУГ:
Да многое важно… Вот, например, выборы прошли в этом году.
Я:
Ты ходил на выборы?
ДРУГ:
Ходил. Я порвал бюллетень на маленькие кусочки. Начал рассыпать эти кусочки по участку. Случился шум, гам, всё как и положено.
Я:
Ну конечно…
ДРУГ:
Вопрос ведь в чём? Вопрос в том, что кто-то приходит, и вместо того, чтобы выполнить свой гражданский долг, занимается полнейшей эксцентрикой. И эти орущие тётки дают понять, что чувак, предвыборные участки – не место для эксцентрики. А мне важно именно там! Тёткам важно другое…
Я:
Ну понятно… (трындит он или нет, я не знаю…)
ДРУГ:
Так душевно беседуем, я бы выпил чего-нибудь.
Я:
Нет ничего, камрад.
ДРУГ:
А может у них там (кивает в сторону кухни) вино есть какое-нибудь? Помянем Юрия Витальевича… А?
Я:
Может оно и есть, но тырить его не комильфо.
ДРУГ:
Согласен. (опять скривился…) Сигарку будешь? Сигариллу…
Я:
Не хочу…
ДРУГ:
Тогда я тоже не буду.
<raitings>