Врач. Автор художественной, философской и научно-популярной литературы.
Doctor. The author of the artistic, philosophical and scientific-popular literature.
Отрывок из романа «Случай из практики»
Глава 3
Наконец машина выехала на околицу деревни и через несколько минут остановилась перед невысокой, давно некрашеной облупленной калиткой, какого-то сине-серого цвета. Петя вышел из машины, взглянул в окно дома, стоявшего за забором, вздохнул, вынул из саквояжа чистый белый халат, облачился в него и, подхватив саквояж, открыл калитку. Из-под крыльца на него зло тявкнула маленькая лохматая собачка, а три курицы, бродившие по двору в поисках чего-нибудь съестного, подняли от земли головы и, окинув его недружелюбным взглядом, отошли подальше к сараю. В это же время дверь дома со скрипом открылась, и на порог вышла простоволосая худая женщина с усталым, пустым лицом. Увидев доктора, она кивнула ему молча и снова скрылась в доме. Петя вошел вслед за ней в темные сени и чуть не налетел на ведро с водой, стоявшее у входа. Перешагнув его, он прошел по коридору и попал наконец в комнату, оклеенную светлыми обоями с васильками.
У окна на кровати неподвижно лежала девочка, бледная, как простыня. Черты лица ее были острыми, а под глазами лежали синие тени.
– Здравствуй, Варя, – сказал Петя. – Как ты себя чувствуешь?
Варя ничего не ответила, только скривила бледные губы.
Ее мать, стоявшая у него за спиной, подошла к кровати и вытащила из-под нее таз, куда девочку рвало.
Петя задумчиво посмотрел на черную жижу в тазу, кивнул, что он все понял и что таз можно убирать, и полез в свой саквояж.
– Вот это тебе надо выпить, – сказал он Варе, наливая из флакона в стакан белую жидкость.
Та безропотно выпила вонючий напиток.
– А сейчас тебе поставим маленькую капельницу, – продолжал он, разматывая клубок из прозрачных трубок. – Ты же знаешь, я колю совсем не больно.
Варя медленно вытащила из-под одеяла тощую руку и положила перед ним. У локтя вся ее рука была в шрамах и мелких узелках от сотен уколов, которые пришлось ей вынести. Но вен, конечно, на этой руке не было и в помине. Да только Петя уже чувствовал эти вены, каким-то своим десятым чувством, потому что от того, попадешь ты в вену сразу или нет, может зависеть человеческая жизнь. И все твои правильные и умные рассуждения и самые мощные лекарства пойдут псу под хвост, если не сможешь ты вовремя засунуть туда иголку. И если когда-нибудь такое случится, то никогда не простишь себе своей глупой беспомощности. Поэтому Петя по части вен был уже большим умельцем.
Как слепой осторожно ощупывает деньги, чувствуя пальцами их достоинство, так и Петя медленно, едва касаясь, провел кончиками пальцев по Вариной руке, глядя при этом то ли на стену с васильками, то ли вообще куда-то внутрь себя, затем медленно взял иголку, аккуратно проткнул шершавую, бугристую кожу, потом что-то подцепил там внутри, на что-то там нажал, затем посмотрел внимательно на иголочку, и вот уже из нее вылезла большая, темная капля крови.
А когда он наконец закончил свои священнодействия вокруг этой измученной и исколотой руки, и капельница закапала, а он отошел от кровати и сел на стул, наблюдая, как в прозрачном флакончике капельного аппарата вырастают каждую секунду новые капли, мать Вари тихо подошла к нему и, глядя на Петю своими грустными глазами, с виноватым видом проговорила:
– Вы уж извините нас, Петр Петрович, но к нам сейчас еще один мужчина прийти должен. Колдун он. Хвори выгоняет и берет недорого. Так что не обессудьте.
– Конечно, – сказал Петя, – вы и не извиняйтесь, Мария Николаевна. Придет так придет, может, и от него какой прок будет.
– Вот и я так думаю, – закивала головой мать. – Может, с Божьей помощью, и вы, и он, и я в церкви свечки поставлю и помолюсь – может, и отпустит дочечку.
– Может, и отпустит, – вздохнул Петя.
Мужчина, который вскоре появился, по Петиному разумению был вовсе не колдуном, а шаманом. Конечно, Петя не был специалистом в области чародейско-магического искусства. Но на фотографиях в газетах и по телевизору Петя привык видеть колдунов в цивильных костюмах или френчах, с перстнями на наманикюренных пальцах и дорогими золотыми амулетами на шеях. И говорили колдуны всегда очень внушительно, в основном, о звездах, субстанциях и разных непонятных эгрегорах. Этот же дядька, несмотря на теплую погоду, был в ватнике, в кирзовых сапогах, на шее на простой веревке у него висели чьи-то зубы, а в руках он держал видавший виды брезентовый рюкзак. Был он уже сильно немолод, да к тому же какой-то северной раскосой национальности, и пахло от него костром, печеной картошкой и козлом.
Возник шаман в комнате почти бесшумно и уселся в углу, дожидаясь, пока Петя закончит свое дело. А когда тот собрал наконец в саквояж свои медицинские манатки, занял его место и стал опорожнять свой рюкзак. Петя же пересел на его стул, решив, что если его не попросят из комнаты, то он посидит и посмотрит, чем занимаются нынче шаманы.
Шаман, похоже, ничего против этого не имел. Он методично доставал из рюкзака и раскладывал на столе пучки каких-то трав, несколько камней, коровий рог, какой-то пузатый флакон темно-коричневого цвета и большую медную тарелку. Видя, как он сосредоточенно и аккуратно разбирает свое имущество, Петя почему-то подумал, что чем-то похож этот дядька на врача скорой помощи. Наверное, выражением лица, с которым сосредоточенный доктор с важным видом колдует на столе над своими ампулами, шприцами и разными пилюлями.
Шаман между тем капнул из флакона на белый плоский камень и дал его лизнуть девочке. Затем приказал матери закрыть все окна и поджег на медной тарелке пучок сухой травы. В комнате запахло терпким, но ароматным дымом. Затем он поднес ко рту пустой коровий рог, и вытаращив глаза, громко загудел в него, смешно раздувая щеки. Звук получился густой и тягучий, похожий на долгий гудок электрички. Варя, видно, уже привыкшая к подобным представлениям и обессиленная болезнью, не обращала на выходки лекаря никакого внимания. А мать Вари стояла в углу комнаты и со страхом смотрела на шамана, при этом губы ее беззвучно шевелились, словно она тихо про себя молилась.
Шаман, устав наконец дуть в свой рог, засунул его обратно в рюкзак, тяжело вздохнул и внезапно запел хриплым, протяжным диким голосом. Таких песен Петя никогда еще не слышал, словно и не человек это пел вовсе, а ветер, или глубокое ущелье, или, хуже того, открытый водопроводный люк, из которого уходили под землю какие-то ржавые, бесконечные трубы. Из горла старика вырывались слова странные, не похожие ни на один человеческий язык. Хотя, скорее всего, это вообще был не человеческий язык, потому что рождала эта песня странные ассоциации, похожие на беспорядочные сумеречные видения, когда засыпает человек после бессонной ночи где-нибудь в самом неподходящем месте, например, стоя в переполненном автобусе, и видит проплывающие перед ним странные картины, а затем, внезапно разбуженный сильным толчком в бок, долго не может сообразить, где он и как сюда попал.
И когда Петю от этой песни стало клонить в сон, потому что заступил он на дежурство в шесть часов вечера, полночи проколесил на «скорой помощи» по городку Н., а вторую половину протрепался в приемном покое с медсестрами о предстоящем отпуске, о море и о разных отпускных приключениях, старик вдруг смолк. Отчего Петя сразу проснулся. И первой мыслью в его помутненной голове было – действительно ли пел этот старый шаман, или это мне приснилось?
Да только, наверное, было это на самом деле, потому что Варя тоже заснула, и даже как-то ровнее задышала, и не то чтобы сильно порозовела, но только ее страдальческая гримаса с лица почти ушла, и, быть может, снилось ей впервые за долгие годы что-нибудь хорошее.
А еще подумал Петя, глядя на девочку, что, конечно, шаман шаманом и песни песнями, но и он тоже ее неплохо полечил, влил ей плазму кровоостанавливающую и еще много чего полезного, и то, что ей получше стало, это и его рук дело.
Пока он размышлял таким образом, шаман уже собрал свое хозяйство и сказав Вариной маме глубокомысленное «а теперь подождать надо», направился к выходу.
Петя двинулся за ним, сказав, что если еще раз такая рвота повторится, придется отвезти Варю в больницу. На что мать лишь опустила глаза и ничего не ответила.
Когда Петя вышел из сеней, шаман уже сидел на крыльце и курил.
– Садись, – сказал он Пете. – Покурим.
Петя остановился. Колдунов в своей жизни по телевизору он видел много. А шаманов нет. Поэтому, конечно, интересно было посмотреть на него вблизи. И о чем-нибудь спросить. Просто из любопытства. Но о чем спрашивать, он еще не решил. Потому что в духов разных и в заклятья от болезней он не верил. Но, с другой стороны, если бы все эти танцы с саблями, бубнами и коровьими рогами никому бы не помогали, то, наверное, и не звал бы никто никаких шаманов, а наоборот, гнали бы их метлой. Поэтому он сел на ступени крыльца и закурил, думая, что полезного можно у этого дядьки выспросить. Однако шаман завел разговор первым.
– Молодой ты, однако, – проговорил шаман, глядя на Петю без всякого почтения к его белому докторскому халату. Правда, сказал он это тоном совсем не обидным, а даже наоборот, как-то поощрительно.
На это замечание Петя лишь неопределенно пожал плечами, потому что молодым он давным-давно себя не считал, а напротив, считал себя прожженным и не одну собаку съевшим сельским доктором, прошедшим через все мыслимые и немыслимые врачебные передряги. К тому же знал он, что молодость -это единственный порок, который с годами непременно проходит.
(5 оценок, среднее: 1,20 из 5)
Загрузка...