Райнгольд ШУЛЬЦ родился во вторник 01.11.1949 г. на севере СССР
в г. Сыктывкаре в семье высланных из Карелии, житомирских немцев-колонистов. Служил в ВВС в Великом Новгороде, затем в Крыму в филиале Центра подготовки космонавтов, после демобилизации работал в Коми Управлении гражданской авиации. Окончил Сыктывкарский государственный университет. Имеет двоих дочерей и внуков.
В ФРГ с 1990 года, живёт в Гиссене, работаел на базе NATO.
С 01.02.2015 года пенсионер.
РАЙнгольд член литературного общества в ФРГ «Немцы из России» и международной ассоциации писателей и публицистов, а также Берлинского литературного общества „Berliner-Literaturbund“ и Международного Сообщества Писательских Союзов, правопреемника Союза писателей СССР. ЧЛЕН ВСЕМИРНОЙ КОРПОРАЦИИ ПИСАТЕЛЕЙ — штаб квартира в Нью-Йорке. 26.03.2013.
Пишет стихи, басни, историческую прозу, юмористические рассказы, пародии, анекдоты, христианские и житейские истории, репортажи, сказки. Литературный псевдоним-Папа Шульц.
РайнГОЛЬД печатался больше чем в 30 сборных книжных изданиях. У него более 1200 публикаций в СМИ, которые удалось проконтролировать. Только „Забытый Алтарь“ читается в 37 странах мира. Он автор многих интересных брошюр «самсебеиздата», которые копируются переселенцами за свой счёт. Райнгольд Шульц издал книги: «Избранное» — стихи и проза. «Анекдоты папы Шульца»- юмор переселенцев. «Перелётные птицы» — исторические рассказы о российских немцах. «Воскресение» — христианские рассказы». «Смеходром» — смешные юмористические истории. «Режим тишины»- Армейские рассказы, «Обама» история чернокожого, «Юралла» семейная история, «Общий котёл» рассказы о переселенцах, интервью, рецензии. Подготовлены к печати книги. «Марбург» — путеводитель для туристов «Полный вперёд!»- рассказы.
Райнгольд активно публиковался в России в журнале «Дальний Восток» (Хабаровск), «Работница», «Neues Leben» (Москва). В газете «Аргументы и факты» (ЕВРОПА) Тираж 2млн. 960 тыс. экз. Сибирская газета (Новосибирск). Заполярная Правда (Норильск), Красное знамя, «Дым Отечества» в Коми АССР.
Его произведения печатали в Казахстане, в Белоруссии, на Украине, в Польше, в Швейцарии, во Франции, в Финляндии, в Норвегии, в Греции, в Австрии, в Австралии, в Канаде, в США, во многих русскоязычных газетах и журналах Германии. Переводы его рассказов появились в немецкоязычной прессе.
Папа Шульц победитель многих литературных конкурсов, в том числе и первого все Германского конкурса прозы и публицистики «NEUER HAFEN“ в Дрездене. В Москве в центральном доме литераторов по итогам международного литературного конкурса «национальная премия Золотое перо Руси», в специальной номинации «Русское в нас» ему присудили победу.
В 2009 году Министерство национальной политики республики КОМИ, информационно-образовательный центр российских немцев в Коми АССР, Союз писателей РК ГУ пригласили «папу Шульца» в составе немецкой делегации на его Родину, в столицу Республики КОМИ — в город СЫКТЫВКАР, на праздновании дней российско-немецкой культуры, проводимый по инициативе немецкого посольства и Министерства Иностранных Дел республики. Папе Шульцу пришлось выступать перед общественностью, на радио и телевидение, давать множество интервью локальным и республиканским газетам. На обратном пути в Москве на Мосфильме у него состоялась деловая встреча с известными кинорежиссерами.
Райнгольд Шульц обладатель многих ценных призов, почётных грамот и многочисленных откликов благодарных читателей. Его «Шульц-фильмы» неоднократно показывали в Германии по телевидению. На радиостанции «Немецкая волна», радио «Берлин Бранденбург» действовал юмористический радио клуб «В гостях у папы Шульца».
Интересно и весело вспоминают его творческие встречи в Бад-Годесберге, Барселоне, Берлине, Бонне, Вайльбурге, Ветцларе, Висбадене, Вюрцбурге, Гааге, Гельзенкирхене, Гиссене, Детмольде, Дрездене, Касселе, Кёльне, Корбахе, Лейпциге, Марбурге, Марсберге, Москве, Мюнхене, Регенсбурге, Нюрнеберге, Оерлинсхаузене, Сыктывкаре, Франкфурте на Майне, Фульде и в других по алфавиту городах.
Подробнее познакомиться c его творчеством можно в Интернете, набрав на русском или немецком языке псевдоним Папа Шульц, настоящее имя Райнгольд Шульц, или названия его книг, рассказов и стихов, а фотоальбом с фотографиями можно посмотреть в однокласниках на сайте
Роман Шульц 62 года, Giessen, Германия. 11.04.2017.

Отрывок из произведения «Ветераны»

Телевизор

Для полного счастья человеку обязательно нужен телик и велосипед. Велосипед у меня уже был. Теперь наша мамочка купила телевизор.

Мы с братом обещали за это быть послушными, помогать ей во всём и больше не ходить в кино и не тратить деньги. Если у нас дома будет кино по телику – зачем нам кинотеатр? Там то билетов не хватает, то места плохие, то пацаны деньги отберут, да ещё и отметелят – семеро на одного.

Телевидение ворвалось в наши края вместе с Гагариным. С экрана говорили, что в будущем телевидение перевернёт жизнь всего человечества! Ничего не будет! Ни кино, ни театра, ни газет, ни школ, ни вузов – одно сплошное телевидение. Телевизоры будут цветные, экраны большие и плоские, как картины. Телевизоры подключат к телефону, и из дома можно будет узнавать расписание поездов или прочитать любую газету, любую книгу, из любой библиотеки мира. По собственному желанию, можно будет смотреть любое кино, любой спектакль. По телику можно будет посылать письма. Не выходя из дома, учиться в школе или быть на съезде, в Кремле! Не слезая с дивана, путешествовать по белу свету! Телевидению принадлежит будущее! Оно будет развлекать, учить, воспитывать, формировать общество. Оно сделает человека счастливым!

В нашем северном посёлке было всего несколько телевизоров и все валом валили к обладателям поглазеть на чудо техники. Летом хозяева помалкивали, а зимой объявили, что каждый зритель должен принести с собой охапку дров, поскольку через постоянно открывающиеся двери в избу идёт холод. Весь посёлок шёл с дровами смотреть телевизор. Мы, пацаны, шли на обгон, в темноте поленья брали из поленницы самих хозяев. Заходили с ними в избу, а довольный хозяин выносил их во двор и клал на место.

Люди сидели перед телевизором на полу. Кому не хватало места, стояли вдоль стенок. Не дыша смотрели на экран. На это время улицы в посёлке вымирали. На другой день, на работе, вся страна обсуждала понравившуюся кинокартину. Телевидение ещё было не порченное, не аморальное, как сегодня.

Сегодняшний «дебилизатор» тогда ещё назывался телевизором. Передачи шестидесятников в СССР были умные и интересные: «Голубой огонёк», «Кабачок 13 стульев», «Концерт по заявкам телезрителей», но часто показывали много военных фильмов.

Нам, ребятам, особенно нравились картины про лётчиков. Но иногда, насмотревшись на войну, мои же товарищи косились на меня и презрительно шипели: «Фашист!»

Мне было обидно за себя и стыдно за немцев. Я не понимал, что «фрицы» потеряли в России. На солдатских бляхах у них было написано «С нами Бог!», а они стреляли по живым людям. Они говорили, что принесли высокую немецкую культуру, но сжигали дома мирных жителей и стреляли в затылок.

Я ничего не знал о своей истории, не знал, почему я – тоже немец и как моя семья попала сюда, на Крайний Север. Ведь я, как все мои одноклассники, здесь в этих снегах родился. Почему родители выгоняют из комнаты своих детей, когда вспоминают прошлое?

Почему на меня вешают грехи, которые совершили другие ещё до моего рождения? Я мечтал, чтобы в советских паспортах не писали мою вредную национальность. Почему она превратилась в ругательство? Нас не любили, презирали, ненавидели. Я, как гадкий утёнок, подрастал и завидовал людям других наций, которых не унижали, не обзывали, не ограничивали.

Постепенно приходивших посмотреть телевизор становилось всё меньше, многие покупали себе свой аппарат. Маме тоже надоели наши горькие слёзы, мы залезли в долги и поставили на тумбочку дешевый, с маленьким экраном, новенький черно-белый телевизор. Перед экраном ставилось приспособление, в которое, как в аквариум, наливали дистилированную воду, получалось огромное увеличительное стекло – изображение становилось чуть больше.

Потом появилась прозрачная цветная плёнка с голубым верхом и зелёной полоской внизу, которую наклеивали на экран и картинка получалась с цветной природой и фантастически раскрашенными лицами при крупном плане.

Аппараты были ещё ламповые, некачественные и часто ломались. У многих на телевизорах лежали плоскогубцы для переключения тугих тумблеров телевизионных каналов, потому что в этих семьях настраивали, крутили, переключали приемник все, кому не лень. Нам мать строго-настрого запретила дотрагиваться до телевизора. Вилку в розетку включала и выключала сама, а если надо было добавить звук или сделать экран ярче, звала нашего соседа – дядю Сашу Баталова, который жил через дом.

Дядя Саша

Дядя Саша работал в аэропорту и разбирался в технике. Он охотно откликался на просьбу матери, добавлял звук, крякал и сразу не уходил. Мать наливала в граненый стакан водку, сверху клала кусок чёрного хлеба с салом. Дядя Саша опрокидывал стакан, закусывал и, откашлявшись, говорил:

– Ну, если что надо – зовите! Завсегда поможем! – и довольный, отправлялся восвояси. После маминой стопки он где-то добавлял ещё и к вечеру сидел на крыльце с гармошкой уже хорошенький. Над его головой висело созвездие Большой медведицы и яркая, белая, холодная Полярная звезда.

Дядя Саша делал телику серьёзную конкуренцию. На улице, возле него, собиралось народу не меньше, чем у телевизора, особенно молодёжи и неприменно пацанвы. Он пел красиво:

«Ах, война, что ты, подлая, сделала?

Вместо свадеб разлуки и дым!

Наши девочки платьица белые,

Раздарили сестрёнкам своим.

По дороге, едва помаячили,

И ушли за солдатом солдат.

До свидания, мальчики!

Мальчики, постарайтесь вернуться назад!»

Дядя Саша был похож на Гагарина – только постарше, добрый, весёлый, находчивый и озорной. Герой войны – фронтовик! Там он летал на самолётах. У него была настоящая немецкая финка, с золотой свастикой на рукоятке, и трофейные фашистские короткие сапоги с подковками. Однажды зимой, придя из школы, я с удивлением обнаружил по дороге на снегу странные следы: на месте каблука чётко отпечатанные в снегу фашистские знаки. Их было очень много на свежевыпавшем снегу, всюду, где ступала нога, отпечаталась свастика. Оказалось, дядя Саша демонстрировал сапожникам, работавшим в сапожной мастерской, в том числе и моему отцу, качество трофейных сапог. «Сарафанное радио» сработало быстро, прибежал участковый и велел смести со снега все следы.

А отец сказал:

– Хорошие сапоги, но носить их так нельзя. Давай я тебе на каблуки новые набойки сделаю.

Участковый поддержал идею. Отец срезал с каблуков свастику и поставил новые набойки, с подковками. Местная милиция освободилась от проблемы, а дядя Саша приобрёл возможность носить хорошие сапоги. Все вместе тут же обмыли сделку.

Отец

У отца были золотые руки, а у клиентов – руки в золоте.

– Отчего так? – Приставал я к отцу. – Почему мы бедные? Почему прошлое – это тайна?

Я был почемучка. Ещё мне было интересно, например; как будет в будущем, когда мы с братом станем взрослыми. Кем мы будем? Какие попадутся нам жены: хорошине? красивые? добрые или наоборот? Где они сейчас живут? Ведь где-то они уже есть. Интересно, сколько у меня будет детей? Как их будут звать? Вот ещё интересно, когда мы с братом будем семейные и придём друг к другу в гости, в окружении невесток, зятей, внуков. Будем мы окружены заботой и любовью? Будут нас так любить, как мы – я, мама и братик – любим тебя, папочка?

– Потерпи! Жизнь ответит на все твои вопросы! – говорил отец.

Отец будил меня рано утром, чтоб я бежал в магазин занимать очередь за хрущёвским кукурузным хлебом. На весь посёлок газончик-хлебовоз привозил только один фургон хлеба. На всех не хватало. Пока кукурузный хлеб был горячий, он был вкусным. А к обеду становился такой чёрствый, что буханкой можно было забивать гвозди.

– Хлеб и вода – нету беда, – говорил отец, собирая со стола крошки.

Мысли – крылья души. Он сажал меня на колени и мечтал вслух, что наступят времена, когда хлеба будет сколько хочешь и без талонов, и не только чёрный кукурузный, но и серый, белый и даже булочки. Все люди будут работать только пять дней в неделю, субботу сделают выходным, таким же, как воскресенье. У всех дома будут телефоны и личные машины. Можно будет просто так ездить, куда хочешь, и даже за границу. И по Луне люди будут ездить. Деньги отменят и наступит Коммунизм. Каждому – по потребности, от каждого – по способности.

– Какие же вы, дети, будете счастливые! – радовался батя. – Я, конечно, до этого не доживу, – и он тяжело, с сожалением, вздыхал.

Каторжные немцы на Севере жили недолго. Голод, трудармия, лесоповал отобрал у них последние силы. Отец тоже часто болел и вскоре умер. Я закрылся в сарае, горько плакал, спрятавшись в дровах, и молил Бога, чтобы отец непременно ожил. Дядя Саша с соседями зашли в сарай, молча взяли лопаты и ушли копать могилу.

Я с братом-первоклассником остался сиротой, мать – вдовой. Она работала, как лошадь, и ревела в подушку, как белуга, но из нужды мы не вылезали. Впрочем, мы и раньше не жили богато, так что не пришлось и отвыкать.

Вечерами к нам на «Андахт» приходили высланные немцы, они утешали друг друга, пели тихонько христианские песни, читали Библию, плакали и молились. Я слушал как старики и женщины говорили меж собой на изумительно родном, красивом, нежном и воркующем немецком языке. Мне это очень нравилось. На кухне я почти всё понимал. Это был простой, без мата, бытовой язык. Мать говорила с нами в основном по-немецки, а мы, стыдясь, что нас услышат товарищи, отвечали по-русски. Мы не хотели, чтоб нам плевали вслед. История, которую мы учили в школе, была наукой для дальтоников, она имела два цвета: чёрный и белый, без полутонов, без красок. Все богатые были плохими, все бедные – хорошими. Всё советское – хорошее, всё немецкое вызывало ненависть.

В школе мы учили одно, а во дворе – другое. По всем непонятным вопросам мы обращались к дяде Саше. Он был свой.

– Кто лучше: коммунисты или баптисты? – наивно спрашивали мы.

– Конечно, верующие, – просто отвечал он, – у них самоконтроль в душе. Они живут не для наград, не ради живота своего и карьеры, а ради спасения души. На фронте говорили: «Если не вернусь, считайте меня коммунистом»! А если вернусь, то нет? Современные коммунисты, как фарисеи, утратили свой чистый дух и в партию вступают не по убеждению, а для того, чтобы шлагбаум для них поднялся, чтоб в президиум попасть и в магазин через заднее крыльцо.

Дядя Саша тоже был обижен на власть и редко носил боевые награды, а над другими ветеранами-щеголями надсмехался.

– Что? Все побрякушки нацепил или ещё остались? Медаль-то «Мать-героиня» сними, не тебе дали! А то грудь расширять придётся. Ты ещё брови налохмать, похоже будет! – кричал он прохожему. – Мы на фронте однажды вагон с медалями отбили – каждый брал, сколько хотел, а бабы медали корзинками таскали, может и тебе от них перепало за ночку тёмную? А может, в тылу надзирателем служил?

Щеголи плевались и спешно уходили. А дядя Саша смеялся, как ребёнок.

Дядя Саша любил облака, небо, самолёты и свою жену Лену.

Она его всю войну ждала, поддерживая его силы треугольниками писем. Когда они гуляли на улице, ими любовался весь посёлок – как молодожёны. Оба любили людей и жизнь, какая бы она ни была.

 

(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка...