Закончила МГУ им.М.В.Ломоносова, начала писать стихи в студенческие годы, стихи носили фантастический х-р, но по недостатку времени о прозе длительное время лишь мечтала.Когда дети выросли,стала публиковать фантастические рассказы в журнале » Берегиня -журнал для всех» и др. Победитель нескольких поэтических и прозаических конкурсов, кавалер нескольких литературных медалей и почетных грамот. Автор стихотворной книги «Мост», сказки в стихах из пяти книг для самых маленьких «Ищет Африку Считаете», сборника фантастических повестей и рассказов «Электроцарь и Иван Царевич», киносценария «Нукакгрибочек».
Роман «Украденное лето»
отрывок
«Четверка смелых сердец» в сопровождении попугая вышла к лифту.
Уже нажали на кнопочку, и лифт спустился на первый этаж, доброжелательно раздвинув свои дверцы, как вдруг подъездная дверь хлопнула и впустила с улицы в дом…кого бы вы думали?
— Ой, — сказала Лика и спряталась за Витю.
– Не к ночи будь сказано – Дурмалей! – шепотом оповестила Лилию Диди и скомандовала: — Всем в лифт! Я задержу негодяя.
С этими словами она повалилась на бетонный пол перед лифтом, будто выпавшая из багажной коробки кукла. Лишь слабый шепот :— «Я все улажу. Встречаемся на верхнем этаже», — донесся до тройки смельчаков.
Все. Дверцы закрылись.
Но доехать до верхнего этажа так просто сходу им не удалось.
На восьмом этаже лифт остановился, и в него вошел…Мишка!
— Карр! — каркнул Кешка, словно предупреждая о чем-то.
— Вы вверх? — спросил новый пассажир. Не разглядывая людей, он и по попугаю скользнул равнодушным взглядом.
— Вверх, — сказала Лилия, мизинчик которой потянул Витя сзади. И спросила:— А вы к кому, молодой человек собрались?
Мишка окинул ее недоброжелательным взглядом и буркнул:
— К другу, к кому же еще!
Попугай каркнул еще раз.
— Поняли, Кеша, поняли, — успокоила птицу Лилия.
— Может, вы заткнете свое пернатое, пока я ему хвост не выдрал? — неожиданно возмутился Мишка.
— Это пернатое твой попугай! — не выдержал Витя, шагнув вперед. — Но мы знаем, почему ты не узнаешь его. Знаем!
Он уже понял, что перед ним не его друг Мишка – капитан Барбос, а Мишкино отражение — пузырь, который тотчас бы лопнул, окажись у них в руках хоть один завалящий амулет. Но откуда же было знать лыжникам, оставившим детей всего лишь «подомовничать», что эти могущественные камешки сгодятся и в домашних условиях?
Мишка с удивлением воззрился на Витю, только что замеченного им в полутьме лифта.
— Витек, что за дела? Я думал, ты уже дома. Засек в окно, как ты с родаками с боевыми разворотами подкатил на новенькой иномарке. Лимона два стоимостью? Даже у нас такой нет, хотя мои родаки говорят, что наше авто — самое крутое. Трансформер?
Троица отважных сердец замерла.
Это новый оборот. Оказывается, Мишино и Витино отражения знакомы и уже приятели. Настоящий Витя сконфуженно молчал, не зная как себя вести, чтобы не подвести «общество четырех храбрых сердец».
— В самолет, спрашиваю, превращается? — настаивал на ответе настырный собеседник.
— С Витей я хотела б кое-что передать его родителям, — невпопад сказала Лилия первое, что пришло в голову. — Я вижу: он устал с дороги – ему не мешало б отдохнуть.
Она поняла, что Мишино отражение дружит с Витиным отражением и сейчас одно едет в гости к другому – а что тут такого? Но настоящего Витю нужно выручать.
— Что значит — не мешало бы? — обозлился «Миша». — Мы лучше знаем, кто нам мешает, а кто — нет. Скажи, Витюха! Твой батя – классный пацан, оказывается!
К счастью, в этот момент замигала цифра «25», и лифт остановился.
— Нет…то есть, да, — промямлил Витя, пятясь в угол лифта, до сих пор пребывая в полной растерянности.
Перед внутренним его взором встало полное негодования лицо Олимпия с выражением, так хорошо знакомым с розового детства…и это парализовало настоящего сына.
В бой вступила Лика, вооруженная, как всегда, только знанием этикета.
Как взрослая, она подхватила друга под ручку. И вежливо поклонившись, сказала Мише:
— Добрый день, незнакомый мальчик. Меня зовут Лика. Я Витина подружка и хочу, чтобы он сегодня играл только со мной. Простите, если можете.
Мишка сложил трубочкой ладони и навел эту «трубу» на девочку, словно разглядывая бактерию через микроскоп.
Внезапно «бактериолог» подскочил. Это Лика, выходя с Витей из лифта, выдвинула свой остренький кулачок и всадила его прямо в тубус наведенного «микроскопа». Удар был так неожидан, что Мишка оторопел.
– Не пр-рощаю! – прорычал он и, подскочив к Лике, занес руку широко в бок…
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в этот момент не открылись две двери с противоположных краев коридора. Одна из них выпустила из грузового лифта Дурмалея с кучей баулов в руках и Диди на плече, а — другая — из Витиной квартиры — Олимпия.
Лицо известного скульптора, солидное и жесткое, излучало одну лишь злость.
Из-за спины Витиного отца выглядывало Витино отражение.
Рука, занесенная вправо, опустилась…
— О-ба-на! — прошептал Мишка-отражение. — Два Витюхи! Умереть — и не встать.
Но самое невероятное произошло с Дурмалеем. Держа на плече Диди, он улыбался широкой и торжественной улыбкой, словно нес на плече не куклу, а скипетр короля. Казалось, он сейчас откроет рот и запоет:
«Буду, буду я добрей, да, добрей!
Напеку я для детей, для детей
Пирогов и кренделей, кренделей!»
Троица смельчаков замерла, ничего не понимая.
А все объяснялось очень просто, имей они возможность вернуться на полчаса назад к тому мгновению, когда с ними попрощалась Диди…
Глава 6
Переговоры
Когда Дурмалей под ногами ощутил матерчатый комок, он выругался с досады:
— Сор развели в подъезде, дармоеды! Был бы хозяином — узнали б они у меня, почем фунт лиха!
— Да это кукла драная, — пнул матерчатый комок сынок скульптора Олимпия — «Витёк».
— Новоселы, должно быть, потеряли, — предположила Анюта, жена скульптора.
Она подняла куклу, и та, будто у нее нажали кнопочку, продекламировала:
— Встала я сегодня рано,
Все игрушки убрала,
Посмотрите, папа, мама,
На хорошие дела!
Услышав переливающийся хрустальными колокольчиками голосок, Дурмалей остановился и внимательно взглянул на куклу. Он поймал себя на том, что где-то слышал этот мелодичный голос.
— Ну-ка, ну-ка! — Он выхватил у Витиной мамы из рук тряпичный комок, чтобы рассмотреть получше.
Между тем, подошел скоростной лифт, семья Олимпия погрузились в него.
— Спартак Никодимыч! — крикнул Олимпий Дурмалею. – Анна Петровна торопится приготовить нам классный обед, а вы тормозите – не уважаете!
— Пусть сервирует без меня! — крикнул Дурмалей. — Но за стол садиться прошу обождать! Разберусь тут, а то еда костью станет, как пить дать.
Лифт закрылся.
— В чем дело? Даю усы на отсечение — ты не просто так подлезла под мой каблук, дешевая марионетка? – спросил Спартак Никодимович, оставшись без свидетелей общения с куклой.
Регулярно бывая в Затунелье, Дурмалей прекрасно распознавал волшебство, снизошедшее на неодушевленные творения.
— У меня к тебе предложение, разбойник, – сказала Диди. – Взаимовыгодное. До отлета Пухов ты был связным, и, конечно же, ты лелеял одну мечту…
— Даже две.
— О, их не сложно угадать, милый мечтатель. Первая: ты хотел стать царем Волшеб…Затуннелья.
— Ну.
— Вторая — правителем Москвы.
— Ах, как славно! Неужели все это написано на моем лбу?
— Да. И не только. Еще на мундире, в котором ты прыгнул вчера в мусоропровод. На твоем правом плече остался след от сигаретного бычка, но где же похищенный портфель Профессора? Ах да, верно: минувшую ночь ты занимался изучением добытых чертежей. И еще: в кармане твоего мундира — футболка с оберегом. Причем, хитростью отнятая у маленькой девочки — как только не стыдно! Ты хотел продать ее Пухам за миллионы монет, но у тебя ничего не вышло из-за отлета птиц. Ха-ха.
— Кончай хвастаться осведомленностью, безбашенная чертовка. —Голос Дурмалея шипел и булькал, как будто его пропускали через чайник. Брызги слюны разлетались в стороны. — Я вижу, на тебя работает целая армия доносчиков. Все зря. Совести у меня нет, и не будет. Укорять меня бесполезно, это мне как пятки щекотать. Зато приятно. Однако, перейдем к делам. Слушаю дальше.
— С отлетом четырехкрылых из Волш… – тут Диди снова споткнулась. – …из Затунелья, с твоими планами что-то не заладилось, друг мой. Вернее, с мечтой.
— К черту мечты. К делу.
— Туннель стал плохо справляться с переносом информации. Кусты-родники дырявят его так, что он вот-вот превратится в сито. И тогда…
— Конец царству парнокопытных? Туда им и дорога.
— И твоим мечтам, дружок. К слову будь сказано, штаб-квартира, о которой тебя предупреждали горные черви, не разгромлена – и это конец! Тебе ли не знать, Хромой Бомбардир?
Самообладанию куклы впору было позавидовать. Она находилась в руках самого ужасного на свете разбойника…и причем, что касается рук, не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом.
Диди понимала, что на карту поставлено ее собственное существование и благополучие всего города, но пока негодяй внимательно слушает ее, не все потеряно.
—Парнокопытные, —продолжала она, — претендуют только на луга и сочную траву под веселым солнышком. Им власть не нужна — хоть миллион дай в придачу. Так что забирай, сколько унесешь. Но для этого, сам понимаешь, надо починить Туннель. А починить его просто: прошпаклевать его стены бетонным войском Иквакера.
— Заманчиво. Да кто же даст мне его войско? Иквакер не поведется ни за какие коврижки…он знает меня как облупленного.
— О всесильный будущий правитель! Смешно слушать подобные вопросы. Сам возьми! А мы тебе поможем.
— Кто это «мы»? Слабаки-горожане?
— Ну, не такие уж и слабаки, если брать в учет детей.
— Детей? Ой-ой, мне уже страшно, дайте мне нашатыря! Как же это я сам не догадался! Конечно, существуют еще и эти привески к горожанам, точнее, спиногрызы. Есть еще пудельки и болонки.
— Обзывай, как хочешь. Но только если мы, игрушки, объединимся с детьми, да еще и примем в свой союз самых лучших взрослых, то любому правителю придется считаться с нашей силой, попомни мое слово! Благодаря нам, власть Иквакера держится на волоске, и достаточно только дунуть, чтобы…
— Как мне страшно! Вся эта чушь не стоит выеденного яйца, тряпочная Бибабо*! Ваша армия существует только в курином воображении, вроде твоего.
— Ах, так? Если ты не веришь мне, то вынь сейчас же Ликину футболку из кармана!..
— …а то что? — ехидно поинтересовался Дурмалей, запихивая смятый комок поглубже.
— А то, что час твой пробил. Если ты считаешь, что оберег страшен только Пухам, ты глубоко ошибаешься. Есть еще силы, которые можно разворошить этим куском цветных ниток. И если ты упустишь шанс…
Поколебавшись мгновение, Дурмалей с мрачным видом подчинился — и вместе они склонили головы над оберегом, что-то обсуждая в течение пяти минут. С каждой минутой настроение Спартака Никодимыча улучшалось. Наконец он сказал весьма ободренным голосом:
— Ладно. Считай, убедила меня, плутовка. Однако сиди на плече. Будешь гарантом обещаний, а то вся шантрапа при виде меня просто разбежится.