В круг моих интересов входит психология, кино, чтение хороших книг. Я люблю думать и делится своими мыслями и наблюдениями. Воспитываю четырёхлетнего сына, и пишу свои истории, как сказочные, так и реалистичные для него и о нём. Но на самом деле, оказывается, что обо всех нас с вами пишу! Поэтому решила поделится размышлениями с более широким кругом читателей. Все мы были детьми, у каждого из нас свои «мишеньки» и «крючочки», свои проросшие «зёрна» и не взошедшие, свои радости и печали. Я очень верю в наших детей, в то, что мы действительно можем им помочь стать более разумными, добрыми и счастливыми! В том числе верю в тех детей, которыми мы остаёмся внутри, даже если нам кажется, что мы слишком взрослые для разговора со своим внутренним ребёнком. Читайте хорошие книги и себе и детям! И будьте счастливы!

Рассказ «Мама»

отрывок

Как-то раз у площадки, на которой мы часто гуляем, мы познакомились с Сенькой.

Он младше меня, но ужасно шустрый. С ним интересно играть, он всё время что-то придумывает. Делали мы крепость из снега. Сначала скатывали колобки большие, а потом их друг к другу крепили.
— Ты что там все варежки перепачкал и намочил? – крикнула Сене бабушка. Они с моей мамой разговаривали на лавочке.
— Да нет, баб, совсем немножко, — оправдывался Сенька.
— А как же строить крепость, и чтобы варежки сухие остались? – спросил я тихо у Сени, посмотрев на его варежки и на свои, они были покрыты ледяными маленькими комочками, которые уже так примёрзли, что не стряхивались.
— Никак, — ответил Сенька, — но бабушка, наверное, никогда крепость не строила и не знает.
— А мама тебя тоже отругает за варежки? – полюбопытствовал я.
— У меня нет мамы, — отвернулся Сенька, — только бабушка и папа.
— А где она? – удивился я, — уехала?
— Нет, — буркнул Сеня, — просто нет и всё. Давай кати этот ближе, вместе поднимем, и будет высокая стена. А вон там, окно надо оставить, бойницу – будем от врагов отстреливаться снежками через неё.
— От каких врагов? — удивился я, всё ещё думая про Сенину маму.

— От любых.
Я подкатил поближе ком, и мы его примостили сверху. Я не решался ещё что-то спросить. И мы доделывали крепость молча. Потом мама позвала домой. Мы ещё повозились минутку и разошлись. Уходя, мы с мамой слышали, как ворчала Сенина бабушка из-за варежек и из-за штанов, которые тоже все были ледяные, и что ухо одно было приоткрыто, а Сеня не заметил, и теперь у него будет отит, а ей его лечи.
— Ну, как вы поиграли, весело было? Крепость у вас получилась что надо! – похвалила мама.
— Ага, варежки вот только испачкал в снегу, все мокрые, — показал я маме свои льдинковые варежки.
— Конечно, вы же со снегом играли, это нормально, что всё в снегу, — улыбнулась мама, — сейчас придём домой и положим на батарею, до завтра высохнут.
— Ты у меня самая лучшая мама! – прижался я боком и лицом к маминому пальто.
— А ты у меня самый лучший сын! – обняла меня мама и засмеялась.
— Мам, а тяжело быть мамой? – я смотрел в её улыбающиеся глаза.
— Мамой быть просто. А вот хорошей мамой быть тяжело, — непонятно ответила мама.
— Почему хорошей быть тяжело?
— Может быть не всем, а только мне, — задумалась она, — важно понимать, в чём смысл, зачем это нужно, тогда легче.
— А почему тебе тяжело? – всё пытался я понять.
Мама ненадолго задумалась.
— Например, когда ты был маленький, и заболевал так, что носик не дышит, или глазки воспалились, нам с папой нужно было закапывать тебе специальные капли. Так ты так сердился на нас, кричал, подбегал и бил нас своими маленькими кулачками, надо сказать, больно. Говорил, что хочешь болеть и не хочешь никаких капель, что мы плохие родители, раз заставляем тебя капать капли, и мы порой чувствовали себя настоящими мучителями. И так несколько раз в день, много дней подряд, перед нами стояла задача тебя вылечить, чтобы ты хорошо дышал, спокойно спал, глазки твои видели. Но, чтобы это сделать, нужно было каждый раз долго тебя обнимать, уговаривать, объяснять, что и зачем, терпеть твои крики и удары, и успокаивать потом по полчаса.
— Неужели так было? – не поверил я.
— Да, это я ещё мягко говорю, — покачала головой мама, — как думаешь, что проще и легче: оставить ребёнка в покое с его соплями или уговаривать, придумывая убедительные для ребёнка аргументы, обнимать, потом капать капли, или давать другое лекарство, отпаивать настоями, преодолевая истерику, а потом долго успокаивать?
— Оставить в покое проще, — согласился я.
— Проще, но не лучше, — уверенно сказала мама, — я очень тебя люблю. И для меня каждая такая история, это история про любовь. Это не голый родительский долг, это забота и это жертва – надо пройти сквозь то, что может быть неприятно или даже болезненно, может отнять время и силы, но дать возможность проявить понимание, чуткость и любовь. Зародить своим родительским поведением мысль в детской голове о том, что бывают ситуации, когда надо делать то, что НУЖНО, а не то, что хочется. Хочется провести весь день с ребёнком, но надо работать, чтобы у него была еда, одежда, книги. Хочется весь день гулять, но надо приготовить еду и постирать бельё. Хочется побыть в уединении и подумать, но надо разговаривать и играть. Хочется спать, но надо кормить малыша, успокаивать, или мерить температуру и давать лекарство и тому подобное. И всё это, то, что делать надо, тоже можно делать с любовью.
— Как в Полианне? Помнишь, она спросила тётю, которая взяла её на воспитание из чувства долга, почему нельзя любить то, или радоваться тому, что делаешь из чувства долга?
— Да! Как здорово ты сейчас вспомнил! Именно. Когда ты говорил: «Вы плохие родители», мне хотелось пойти в интернет и показать тебе, что значит «плохие родители» на самом деле. Но тебе было всего года три, и это могло слишком впечатлить тебя и оставить не нужную травму. ЧТО глупость, невежество, слабость и комплексы выросших людей, не хочу говорить взрослых, потому что для меня взрослый означает зрелый, ответственный, самодостаточный человек, способны сотворить с нежным маленьким невинным созданием. В кого превратить… Вот уж где точно «Сон разума рождает чудовищ». В уродливое чудовище превращается человек, если разум и душу его не разбудить, а потом он вырастает, и рождает своих детей и превращает в чудовища их.
— А помнишь, мы читали «Три твоих имени» про Ритку, у неё были плохие родители, и жизнь тяжёлая, но она выросла хорошей, значит и так бывает.

— Ещё и не так бывает, сыночек. Конечно, я помню Ритку. Её родители вредили себе, а не Ритке. Они её не замечали, жили, словно её нет, только иногда под пьяную руку попадала. Но по большей части она испытывала боль душевную, от того, что самым  близким людям нет до неё дела, они не заботились о ней, не делали то, что нужно. Не с любовью, не без любви. Не делали и всё.
Мне сейчас вспомнилась фраза: «от боли в душе появляются трещины, но через эти трещины в душу попадает свет». В её душе было много трещин и много света, и встречались добрые люди. А, если бы Ритка была как Мелоди? Смогла бы она стать хорошей? Смогла бы она выжить у таких родителей?
— Нет, — я вспомнил, как мы с мамой читали историю Мелоди, и как я впервые ощутил счастье от осознания того, что могу просто обнять свою маму и папу, могу сказать им, что люблю их, и вообще могу сказать всё, что угодно. Я могу говорить, могу бегать и танцевать, хоть никогда и не танцевал. Могу держать книгу в руках и читать, когда захочу.
Вспомнилось, как я прижимался к маме украдкой, пока она читала, и хотелось плакать. То ли от грусти, то ли от радости. Мне было так жаль Мелоди, единственное, чем она могла двигать это только большими пальцами рук, она была полностью скована и не могла говорить, у неё было такое заболевание. Но она была самой умной из всех! И весёлой! И доброй! Только это тяжело представить, когда смотришь на человека в инвалидной коляске, застывшего и немного скрюченного, у которого течёт слюна изо рта. Но теперь я могу представить!
— Ты прав, она бы не выжила. Заботиться тоже по-разному можно. Её родители могли просто исполнять долг – кормить, мыть, переодевать и всё такое прочее. Но они разговаривали с ней всё время, обнимали, читали книги, пытались понимать и понимали, они любили её! Ты представляешь, какой труд хорошо организовать жизнь человека, который не может ничего самостоятельно, да ещё наполнить его жизнь любовью и счастьем, и смыслом, и жизнью?
— Наполнить жизнь жизнью? Думаю, это тяжело.
— Тяжело, — согласилась мама, — всё хорошее и настоящее в этом мире имеет вес, — мама улыбнулась.
— Ты о чём?
— Быть хорошим другом легко?
— Да.
— Быть хорошим специалистом и мастером в своём деле легко?
— Не знаю пока, наверное, да, раз ты уже всё знаешь, и уже мастер, легко.
— Ладно, вот тебе поближе к тебе — быть хорошим учеником легко?
— Ну, в общем, да, надо только побольше читать и задания выполнять, и к контрольным готовиться.
— И книги иметь, тетрадки и ручки. И задания слушать.
— Ну, это же само собой, — удивился я.
— Нет, не само собой! И запоминать, и понимать, что ты читаешь. И к учителям с уважением относиться. И ещё много всяких «не само собой»! А чтобы мастером стать, труда нужно ещё больше! Ну а про дружбу мы ещё поговорим с тобой.
— В общем, ты хотела сказать, что…, — я задумался, пытаясь обобщить мамину мысль, она не перебивала, ждала, — всё хорошее тяжело? – мама удивилась и засмеялась по-доброму.

(4 оценок, среднее: 1,50 из 5)

Загрузка...