Александр Иванович Самойленко, род. в 1948 году 20 августа. Автор произведений и книг в жанрах прозы, юмора-сатиры, афоризмов, фантастики, стихов. Публиковался в СССР в центральных печатных и электронных СМИ.

Роман «Эксперимент» 

синопсис

ГИПНОЗ.

В  человеке  есть  много  такого,  чего   в  нём  нет,  но  что  в  нём  обязательно должно  быть.

Итак,  я  убедился,  что человек  –  фантастическая машина  с  непознанными  возможностями,  что  искусство  –  гипноз,  а  талант,  кроме  природы  –  самогипноз,  самовнушение.  И  чем чаще  тренируешься,  тем  большую набираешь  силу,  тем  гипнотичнее  твое  произведение,  тем мощнее  воздействие  твоей  воли  на  других.
Такие  выводы  сделал  я,  тридцатилетний,  в  той,  прошлой  стране, в  том  исчезнувшем  социалистическом мире,  где  не  верили  ни  в  Бога, ни  в  чёрта,  где  живые  боги  сидели  в  московском кремле,  где  хотелось надеяться,  что  человек,   ну  пусть  не  сейчас,  так  потом,  когда-нибудь –  это  и  есть  высший  разум  всей  Вселенной.
«Новый  завет»  я  прочитал,  когда  мне  было  уже  за  сорок  –  в  тоталитарном коммунистическом  режиме  религия  запрещалась,  так  же,  как в  нынешнем  уголовно-фашистском  российском  режиме  запрещены  настоящая  правда,  настоящая журналистика,  настоящие  юмор-сатира,  настоящее  искусство,  настоящая жизнь…
Одновременно  с  «Новым  Заветом»  мне  пришлось, как писателю, который обязан знать если не всё, то очень многое,  изучать  различные науки:  современные  математику,   физику,  астрономию.
Ученым,  как  и людям  искусства,  хотелось  бы  считать  себя  единственными  и  неповторимыми  –  первооткрывателями  Вселенной.
Но  чем  больше  крепчает  наука,  тем  меньше  иллюзий  у  несчастных ученых,  тем  ближе  мы  к  разуму  пчёл,  и  тем дальше  мы  от  Высшего разума,   собирающего  с  нашего  улья,  с  нас,  свой  мёд,  ибо,  чем выше разум,  тем  тоньше  и  изысканнее  уровень  его  потребления…

Сейчас  понятно,  что  наш  мирок  – крохотный  экранчик,  ничтожнейшая часть  от НАСТОЯЩЕГО  пространства-времени  –  неведомого  и  невидимого  мира,  в который  нас  не  допускают.
Понятно  также,  что  прошлое  и  будущее  существуют  одновременно, а  значит,  наш  экранчик  – кассета  с ФИЛЬМОМ,  который    у ж  е    с н  я т,  и  время  идет из  Будущего  в  прошлое.
В с ё    з а п л а н и р о в а н н о.
Но  в  тридцать  лет  еще  очень  хочется  верить  в  собственную  с  а м  о  с  т  о  я т  е  л  ь  н  о  с т  ь,  в  себя,  в  то,  что  твой  талант управляем  тобой,  а  не  Высшим  Разумом или  его  посланцами на НЛО,  контролирующими  человечество  и  потребляющими  наше  сознание…
На  сём  цыплячьем  самонадеянном  восторге-нарциссизме  и  держимся. В  тридцать  летиков,   по  крайней  мере…

С женой  я  поступил  нечестно  и  даже  –  значительно  хуже!   Если  бы я  писал  о  постороннем человеке или  о  придуманном.  Но  тогда  я  этого еще  не  умел.  Мне  еще  требовался  большой  фактический  материал.  В сущности,  она  была  тем трупом,  на  котором я,  студент,  учился  препарировать!  Но,  дилетант  в  психологии,   забыл,  что  она  живая!
Забыл?!  Нет,  я  сделал  с  ней  то,  чего  никогда  не  совершал  в жизни  реальной.  Там,  на  бумаге,  я  находил  наиболее  уязвимые  места  и бил,   бил  не  щадя,   без  правил.  Я  испытывал  садистское  удовольствие от  компенсации  –  в  жизни  я  не  решался  и  не  хотел  делать  людям  больно,   а  здесь  делал  и  делал!  Я  успокаивал  свою  совесть  тем,  что  чем талантливее  «изобью»  свою жертву,  тем  больше  она  подчинится  мне, моей  силе  и  могуществу,  будет  любить  и  верить  в  меня!…

Уже  тогда, догадываясь  о  туманной  бездонности  нашей  психики,  которая,  тем  не  менее,   устроена  с  системой  противовесов,  когда  наши гаденькие  какие-то  способности  уравновешиваются  более  положительными,   я  сознательно  расписал  самые  тёмные  глубины  своей  жены,  которых она  стеснялась  и  наивно  много  лет  пыталась  скрывать.  А  я их  рассмотрел  под  мощным  электронным  микроскопом,  а  потом  увеличил  так,  что получилась  не жена,  а  жуткий  китайский  дракон!
Я  действовал  знахаркиным  методом.  Плел  успокаивающие,  убаюкивающие, утомляющие  внимание  кружева  и  вдруг,  как  знахарь-гипнотезер,  среди как  будто  незначащей  бессмыслицы,  выкрикивал  властно  и  жестко  одно нужное  слово:  «Спать!»  –  и  опять  кружева,  и  опять:  «Ты  спишь!  Ты на  моем  плече!  Спи,   родная.  Я  всё  про  тебя  знаю.  Ты  убедилась,  я вскрыл  твое  детство.  А  твою  юность…  Мне  намекнула  лишь  десятую часть  твоя  бывшая  лучшая  подруга,  да-да,  та  самая,  с  которой  я… Но  переспал  я  с  ней  ради  тебя!   Ради  той  самой  десятой  части…  А дальше  я  узнал  всё  сам:  логически-фантастически-гипнотически.  Спи! Вот  я и  подавил  твою  волю.  Ты  мне  не  верила.  Ты  убедилась,  что  напрасно.  Я  знаю  про  тебя  то,   в  чем  ты  сама  себе  не  признаёшься.

Впрочем,  мы  не  о  том.  О чем  мы?  О литературе,  о  тебе,  обо  мне.

Ч е м    м е н ь ш е    в   ж е н щ и н е   з а г а д о к,  т е м  б о л е е  о н а    з а г а д о ч н а.

Спать!  Спи,  родная,  у  меня  на  плече.  Спи  всегда.  Думать  за  тебя
буду  я.

Ч т о б ы    в л ю б и т ь с я    в   ж е н щ и н у    –   е ё  н у ж н о       с н а ч а л а    п р и д у м а т ь.

И  я  тебя  придумал.  Люблю  ли  я  тебя  так,  как  ты  хочешь?  Конечно, нет!  Но  ты  об  этом  не  узнаешь  и  не  прочтешь  между  строк.  Я  тобой дорожу.   Мне  необходимо  твое  присутствие.  Живая  душа  рядом.  Нет, ты  не  полное  ничтожество.  Есть  много  женщин хуже  тебя…  Мой  друг Витя,  да,   он  выше  меня  на  две  головы  и  шире  в  два  раза  в  плечах. Супермен.  У него  римский  профиль  и  шикарная черная  борода  с  проседью. Он  переспал  с  женами  всех  друзей,  но  не  с  тобой.  А  ты…  Ты  так хотела…  Да-да,  что  делать,   это  природа.

Б о г    р о ж д а е т с я    в м е с т е    с   н а м и,    ч ё р т   –  н а   м и н у т у    р а н ь ш е.

Но  я  такие  вещи  вижу  за  миллион километров.  Твои  глаза!..  Приш¬лось  принять  классические  меры.
В    и  г  р а  х    б  е  з    п  р а  в  и л    п  р а  в  и л  а    н у ж н о  з н а т ь    о с о б е н н о    т щ а т е л ь н о.

Это  просто  до  неприличия  и  уже  описано  в литературе  много  раз. Для  начала  я    с  л у  ч  а  й  н  о    обратил  твое  внимание  на  его  порченные  зубы,  которые  он  искусно  прятал.  Потом  совершенно  нечаянно рассказал  одну  грязненькую  историю  о  нем.  Я,  правда,  громко  спохватился,  что  зря  рассказал  –  ведь  друг.  И  умолчал,  что  участвовал  в  ней и  сам…

Ч т о б ы    н и з к о    п а с т ь   –  н е о б я з а т е л ь н о  п е р е д э т и м    в ы с о к о    п о д н и м а т ь с я.

И  еще  мне  удалось  убедить  его  сбрить  бороду.  У него  оказался удивительно  тяжелый  и  неприятный  подбородок…
Он  стал  тебе  противен,  но  и  меня  ты  не  без  оснований  заподозрила в  умышленном  «убийстве»  друга.   Спи!  Спи,   родная,  на  моем  плече.  Я опять  поступил  классически:  «влюбился»  в  нашу  общую  знакомую  и  заставил  тебя  ревновать.

Е с л и    в а с    н е    р е в н у ю т,     з н а ч и т,    е с т ь    з а   ч  т  о!

Я  вернул  так  дешево  и  простенько  твою любовь.  Или,  хотя  бы,  чувство  собственности…  Тебе  обидно?  Хочется  пожаловаться?  Но  кому?
Бесполезно    жаловаться   Богу    на    Бога. Тем  более,  что  Бога  на  Земле  не  существует.   Вместо  него  –  я,  твой бог!  Да-да,  ты-то  знаешь,  что  я   далеко  не  бог  и  вовсе  не  ангел!
Ты  видишь  всё  ничтожное  и  хорошее  во  мне  так  же,  как  я  в  тебе.
Но  мысли  и  слова  застревают  где-то  глубоко  в  твоем  сознании,   вязнут, из  междометий  нельзя  сложить  мозаику  гармонии.  В  этом  и  дар  –  загонять  слова  паз  в  паз,   без  щелей.

Г е н и й   – э т о    ч е л о в е к,    к о т о р ы й    и з    н и ч е г о  с о з д а ё т    т о,    ч т о    о  н    х  о ч  е  т.

Спи!  Спи,   родная,   на  моем  плече  всегда.   Впрочем,   о  чем  мы?  Мы об  искусстве.

И с к у с с т в о    –    в е ч н о е    д е т с т в о    ч е л о в е ч е с т в а,   к а к и м    б ы    в з р о с л ы м    о н о    с е б е    н и  к а з а л о с ь:    и   и с к у с с т в о,    и   ч е л о в е ч е с т в о.

Я  знаю тебя  всю:  прошлую,  настоящую и  будущую.  Года  через  два тебе  захочется  опрощения  и  перемен.  Ты  мне  можешь  даже  изменить с  какой-нибудь  заурядностью.  Ты  поразишься  его  убожеству,  ты  сравнишь  его  со  мной  и  полюбишь  меня  сильнее.  Еще  сильнее.  Уже  до  конца  дней  своих.  Если…   Если  выдержишь  со  мной  подобную  жизнь.   Если  интеллект  твой  не  увянет,  а  подрастет.   Если…  Спи!  Спи,   родная, на  моем  плече.

И с т и н а    р о ж д а е т с я    с о   с л е з а м и,  а  у м и р а е т    с о    с м е х о м.

Л ю б я т    н и    з а    ч то,     н е    л ю б я т    –    з а    в с ё.

Спи!   Спи,   родная…»
В  сущности,  это  была  художественно  оформленная  работа  по  психологии.  Навести  научный  лоск,   припудрив  терминами,   –  и  готовая диссертация.  Но  из  нее  следовало,  что  жена  моя,  Светка,   все-таки не  пойдет  за  мной  по  жизни.  Да,   она  поверит  в  мои  способности,   в меня,   но  за  мной  не  пойдет.   Она  меня  бросит.  И  скоро.  Но  почему?! Вот  этого-то  я  тогда  и  не  смог  определить  в  своей  «диссертации».  Психолог…
Такая  концовка  меня  совсем  не  устраивала,  я и  не  думал  о  подобной  развязке.  Я  уничтожил  её,  а  приписал  что-то  юмористически-фальшивое,   в  том  же  духе,  в  каком  я  обычно  отшучивался  со  Светкой  дома.

Я  перепечатал  и  дал  ей.   Она  прочитала  одну  треть  и  порвала  в клочья!   Она  вспотела,  лицо  покрылось  резкими  темно-красными  пятнами… Такую  я  видел  её  впервые.  Впрочем,  я  предугадал  реакцию и  отпечатал в  трех  экземплярах.   Один  надежно  спрятал,  а  два  приготовил,  для  неё.
Ухмыляясь,   протянул  ей  второй.  Этот  она  дочитала  до  конца.  Периодически  то  всхлипывала,  то  нервно  всхохатывала  от  стыда.  Пятна  с  лица не  сходили,   руки  дрожали  и  слезы  блестели  на  ресницах.
Я  поразился  воздействию  своих  бумажек  и,  пожалуй,   впервые  подумал о  силе  своего  ума  и  его  опасности  для  некоторых…  Но  я  еще  не  понимал  того,  что  уже  поняла  она…
А  она  в  сомнамбулическом,   почти  действительно  гипнотическом  состоянии,   глядя  мимо  меня  размыто  и  невидяще,   заговорила:  –  Да,  ты  талантлив.  Может  быть,  чего-то  и  достигнешь.  Хотя  люди  не  любят  всей правды  про  себя.  И  тебе  ее  не  будут  прощать.  Трудно  тебе  будет.  Одному.  Ты  слишком  нехороший  человек.  Или  слишком  хороший.   В  тебе  два полюса  – жестокость  и  доброта.  Жестокость,  конечно,  в  тебе  теоретическая,  ты  с  ней  борешься  и  победишь.  Ты  мягок.  И  ты  совсем  не  наивен. Твоя наивность  –  это  и  есть  твой  ум,  твоя  приманка  и  обман.  Но  дело не  в  этом.  Я не  могу  жить  и  чувствовать  всегда  рядом  с  тобой  себя дурой.  Ты  слишком  умен  для  меня.  Может,  это  для  тебя не  счастье,  а наказание…  Очень  широка  пропасть  между  нами.  Я  никогда  не  переберусь  к  тебе,  даже  если  бы  мы  оба  сильно  захотели.  Потому  что  я действительно…   глупа  от  природы.  Да  и  некогда  тебе  будет  со  мной заниматься.  Ты  всё  отдашь  бумаге,  всё!

«Вот  оно!  Своим  женским  умом  мгновенно  поняла  и  «дописала»  концовку!  Идиот!  Что  я  наделал!  Нельзя    т  а  к    писать!»
–  Проснись!  –  грубо  крикнул  я.
И  она  очнулась.  Я  бросился  заглаживать  словами!  Попятился  назад. Но  как  оратор  я  был  тогда  слаб.  Да  и что  еще  добавить?  Я  всё  написал.
Я гладил  её руки,  миленькое  уютное  домашнее  платьице,  ее  голые колени,  как  будто предчувствуя ладонями,  что всё  это я  теряю,  выпускаю,  не  удержать…
Она сложила вчетверо  свой экземпляр,  встала и куда-то унесла, спрятала.  «На память»,  – понял я.
Через  год, когда каждую  минуту  свободного  времени я  стал  отдавать  творчеству,  Светлана ушла от меня. Мы  расстались  спокойно и мирно,  как  будто и  не  было  одиннадцати  совместных лет.  Потом последовала реакция:  она тяжело  заболела,  едва ни  умерла – наше нежное  подсознание  страдает  за нас…
Несколько лет  тяжело  было и мне:  есть  большая тайна в  нашем устройстве  –неведомые  нам  биополя,  их  соединение,  разрыв…  Но эти  годы разорваных  биополей  оказались для меня  самыми  лучшими, счастливыми – теми,  ради  которых я и  пришел в  этот мир.  За три  года я  написал четыре книги в четырех литжанрах!

А  Светка  предпринимала попытки  вернуться,  но я уже  не  принадлежал  себе.  Я шагнул  совсем в иную,  призрачную  виртуальную  жизнь,  которая  оказалась  гораздо  более  настоящей,  чем все материальные  семейные  материи…
Впрочем,  пройдут годы,  и я,  наконец,  осознаю,  что обман – всё! Однажды я даже  напишу  объемную  научно-популярную  работу  со  «скромным»  названием:  «Вселенная? Это  очень просто!» Из  синтеза научных данных я  сделаю  собственные  некоторые выводы:  на НЛО,  бесконечную скорость,  телепортацию,  течение времени из Будущего,  жизнь после жизни,  Высший Разум…
Я  перестану  воспринимать  этот мир  серьезно,  также,  как и  отношения  с  женщинами  – даже  тогда,  когда изредка,  до пятидесяти  с лишним  буду влюбляться в  них  – подчас,  со  слезами,  со  стихоизвержениями!  Но  оставаясь  наедине,  я буду  смеяться  над  собой,  над своей глупостью и дикарским атавизмом…
Сейчас мне  как-то очень  явственно чувствуется нечто волшебно-мистическое: наша жизнь не принадлежит нам. Мы: и гении, и ничтожные обыватели – лишь передаточные звенья в неведомой нам цепи, тянущейся к неизвестной цели. К цели, которой, конечной – может быть нет и у самих наших  К о н с т р у к т о р о в!
Словно некая Высшая Сила вела меня много лет, создавая специфические условия для творчества, в том числе – и одиночество. Наша семейная жизнь со Светланой была заранее обречена…

(Пока оценок нет)

Загрузка...