Главный редактор журналов АЛМА, elimé; руководитель творческой лаборатории КАЛЕМ; благотворительная деятельность «Умутум»; аспирант на соискание кандидатской степени по истории

 Повесть «Кирпичи»

ЖИЗНЬ – КИРПИЧИ

Я не пытаюсь украсить реальность. И я не хочу ужесточить реальность.

Наша жизнь – это наши истории, настоящие, увиденные, пережитые. Все происходят каждый день, с нами, вокруг нас, где-то совсем рядом. Не закрывайте глаза – не оставайтесь равнодушными…

Важно наблюдать. Важно чувствовать. Важно рассказывать.

КЕПКА

Пройдя подземный переход через перекресток Советская/Чуй, Кайрат направился в сторону кинотеатра Ала-Тоо. Метров через 50, он остановился и купил 4 штуки Winston у женщины, лавочка которой напоминала радужный взрыв из самых разных заплаток-пятен: семечки, шоколадки, орешки, сигареты. Женщине на вид лет 55, слегка потрепанные седые волосы, обветрившееся лицо, покрытое мелкой морщинистой клеткой, светлые зеленоватые глаза, всегда улыбающиеся. Странно. Говорят, что зеленые глаза — недобрые. У нее все наоборот.

Чуть дальше от нее сидит в коляске подросток, немощный, с отнявшейся парализованной нижней частью тела. У него забавная, то ли синяя, то ли серая, кепка, настолько края ободраны, что складывается впечатление «Дизайнер задумал — так оно и должно быть». Кайрат так и звал про себя подростка — «Кепка». Он кинул монеты, выудив все, что было в кармане.

«Придется снова зайцем до дома доезжать», сходу мелькнувшая мысль тут же заглохла при виде улыбки подростка в коляске.

Почти ежедневный ритуал покупки штучных сигарет у женщины с добрыми глазами и закидывания мелочи в коробку мальчика в коляске стали для Кайрата частью его дня.

Пройдя до остановки рядом с Эркиндиком, Кайрат стал ожидать свою маршрутку. «Как Кепка попадает к подземному переходу? Кто-то же должен был за ним смотреть?» — уже в который раз подумал он.

216 резко затормозила на остановке, чуть не сбив ожидавших людей. Забитая до горла, туда умудрились пролезть еще человек 5. Кайрат юркнул в толпу маршрутки. «Я снова заяц» — процарапал в twitter. Тем временем маршрутка неслась по проспекту Мира вверх, проскакивая все знаки и игнорируя светофоры. Грубый водитель рявкал почти на каждого выходящего и заходящего. «Нервная работенка, Кудай сактасын. Аман эсен жетели уйго» — пробормотала сидящая женщина с ребенком, крепко сжимая малыша к груди.

На следующий день Кайрат решил поговорить с Кепкой: «Два месяца заочного знакомства — надо исправляться!» С учебы он прямиком направился к переходу. К его удивлению, женщина сидела одна. Кепки не было. На следующий день его также не было. Люди проходят мимо, спеша и не оглядываясь. Суета. Жизнь течет своим ходом.

Прошла неделя, он так и не появился. Набравшись смелости, он поинтересовался у женщины с добрыми глазами, не в курсе ли она, где Кепка.

«Его сбила маршрутка. Насмерть. Марата приводила и оставляла какая-то родственница сюда. В тот день ее не было. Он ждал, ждал и решил сам добраться до дома. Я добежала — ребенок уже был бездыханным. Может все случилось к лучшему. Он теперь с родителями там» — глаза доброй женщины плакали. Кайрат чувствовал, как колющийся огромный ком подкатил к горлу.

Простояв минут 5 на месте, где раньше всегда стояла коляска, он медленно пошел прочь. Его фигура исчезла во тьме ноябрьских сумерков.

Люди проходят, спеша и не оглядываясь. Бишкек живет в своем ритме.

Кепки нет.

САМОЛЕТЫ

Брошенная об стену чашка разлетелась на осколки. За ней следом об стену полетела тарелка с недоеденной лапшой. Затем с громким треском полетел табурет в дальний угол. Ребенок заплакал, выбежал на улицу. Почему папа такой злой иногда? А иногда дарит ему игрушки, конфеты достает из кармашков, на шее сажает, весело бегая; «Ари — самолет! Ууууу! Вот так летает наш самолет!»

Арсен убежал в дальний угол двора, и присел на камень у деревянной калитки, ведущей в огород.

Дома продолжали раздаваться звуки бьющейся посуды, крики отца и плач матери, умоляющей не бить ей. Арсен зажал ладошками уши, большие глаза были мокрыми. Где-то далеко летел самолет. Большие мальчики всегда бегут за ними, крича: «Самолет, бизди алып кет!»

«Когда я водил самолет, мы летели над океаном. Арсен, океан — это очень много воды. Это как небо, только на земле, такое же голубое и бесконечное. Там, за океаном, есть большие города и много людей, разговаривающих на чужом языке» — начинал всегда свои байки старый Атай-ата. Но потом его увезли в больницу. И он не возвращался. Арсен ждал его истории.

Из дома выбежала мама, с распущенными потрепанными волосами, торчащими во все сторонами. Ее лицо было опухшее, залитое слезами, с уголка губ сочилась кровь. Старенький халат был разорван у шеи. Спешно поправляя то халат, то волосы, мама подбежала к Арсену и, схватив в охапку, бросилась к калитке, и дальше в огород.

Дома крики отца стали утихать. Через некоторое время дверь с шумом распахнулась. Из темного проема показалась пьяная фигура высокого мужчины. Блуждающие красноватые глаза, небритое давно лицо, выгоревшее то ли от солнца, то ли от алкоголя, обросшие волосы — а ведь когда-то Самат был первым парнем на селе. Исчезла стать, уверенность, искорки в глазах, нет того Самата, которого уважали и любили соседи. А родственники давно обходят его дом стороной — иначе быть беде.

Выйдя во двор, он пьяным голосом начал звать жену: «Айнур!!! Мать твою, выходи! Айнууур!» Сделав пару шагов в сторону огорода, он остановился и оглянулся. Потом неуверенными шагами прошел к старенькому трактору, единственному кормильцу семьи. С трудом забравшись на сиденье, Самат уселся, обхватив руль, и через несколько минут раздался храп. Айнур с Арсеном вернулись от соседей через час.

Тихо приоткрыв калитку, Айнур со страхом в глазах, шагнула во двор. Было тихо. Июльские сумерки принесли прохладу, где-то далеко шумела река квакали лягушки. Закат был необычайно ярким. Айнур показалось, что-то зловещее было в уходе солнца. Отмахнувшись от плохих мыслей, она посадила Арсена на скамью у дома: «Не уходи, сиди здесь. К трактору не ходи, упадешь, снова коленки будем завязывать. Я посмотрю, что делает наш папа, и выйду обратно. Ты слышишь?» Получив утвердительный кивок головой, Айнур тихо юркнула в дом.

Не зажигая лампы, она щурилась в темноте пытаясь всмотреться в предметы.

Пройдя зал, она на цыпочках зашла в спальню. Никого нет. Странно. Где Самат?

Вдруг раздался рев мотора. Айнур вздрогнула. Трактор? Арсен. Рев усилился, по звукам — машина вот-вот должна была тронуться…

Не помня себя, она выбежала во двор… АРСЕН!!!

… Самолеты снова пролетают над домами. И другие дети снова бегут за ними, крича в догонку: «Самолет, бизди алып кет!»

Памяти малыша, которого не стало три дня назад…

КИРПИЧИ

Набрав немного глины мастерком, он равномерно размазал массу по кирпичу и аккуратно положил на заготовленное место. Кладка шла своим ходом, кирпич за кирпичом, чередующимся темными слоями раствора на мыльной основе. Он знал основное правило заготовки раствора: добавить посудомоечную жидкость. Это делается с целью: цементно-глиняное мессиво не застынет, оставаясь мягкой и податливой даже в холодное время. Зима не за горами, пронизывающий холодный ветер давно привел с собой пасмурное небо и тоску. Надо поскорее заканчивать…

Дома пронзительно закричал ребенок. Зачем он кричит? Он продолжал ставить кирпичи. В стройбате его научили терпеть все: холод, голод, побои, бессонные ночи и дни…»Бабушкины пироги не высрали?! Жрать, что дают!» привык он и к дедовщине. Ребенок жалобно хныкал…

Третий поставлен. Он начал постукивать рукояткой мастерка по кирпичу, чтобы более плотно посадить. Затем аккуратно стал выводить шов между красных и белых кирпичей. Это делалось для красоты. Она хочет красивый дом: «Красоту наружную наведешь ты, а внутреннюю я сама устрою…»

Кадр за кадром, кирпич за кирпичом. Отголоском звучала ее колыбельная: «Алдей ай, бобок ай, спи наша радость…» Мирно покачивающийся бешик, орнаментированный вручную растительными узорами. Когда-то по легенде бешик-люльку из белой березы преподнесла в дар кыргызам Рогатая Мать-Олениха.

Ребенок плачет. Сняв перчатки, он зашел во времянку. Будто почувствовав отца, малышка Умут затихла, плач перешел на жалобные всхлипы. Вымыв руки, он включил плиту. Затем, немного наполнив водой алюминиевую чашу, поставил на согревшуюся поверхность плиты. И после закипания воды, он положил бутылочку с детской кашей в водяную баню. Малышка утихла на руках отца, зачмокала губами.

Он неподвижно сидел и смотрел на свою дочь. Мыслями он вновь и вновь возвращался в прошлое. Слезы. Глаза малышки блестели, ресницы были чуть мокрые от недавнего плача. Он знал, что ради этих глаз надо научиться дышать. Жить, несмотря ни на что.

Ребенок заурчал от тепла. На стене напротив висела фотография черноволосой молодой женщины, улыбающейся счастьем большими карими глазами.

«Мы с тобой будем жить. Будем жить и помнить твою маму. Она бы этого очень хотела. Я не смогу заменить ее. Но буду самым лучшим отцом. Я обещаю, Умут. Ты- моя надежда…»

Сейчас девочке 9 лет.

[rating]